27-08-2011
№ 640, 27 августа 2011 г. Зоя Мастер говорит, Верой Таривердиевой
"Тот, кто любит, должен владеть искусством терять и находить."
(Пауло Коэльо)
В августе этого года почитатели творчества Микаэла Таривердиева отмечали его юбилей - 80 лет со дня рождения композитора, ушедшего из жизни 15 лет назад. Имя Таривердиева ассоциируется прежде всего с музыкой для кинофильмов "Ирония судьбы", "Семнадцать мгновений весны", "Король-олень" - всего он написал музыку к 132 фильмам. Очень часто век песен из этих фильмов оказывался намного длиннее творческой жизни самих кинолент. Так, например, случилось с песней "Маленький принц" - мало кто помнит о существовании фильма "Человек с "Экватора", но песня любима до сих пор. Всё новые поколения исполнителей и слушателей находят в ней то, чего так не хватает современным песням - искренности, профессионализма, той светлой ностальгии, от которой и слёзы на глазах, и ощущение счастья от соприкосновения с истинным талантом. К сожалению, значительная часть творчества Таривердиева менее или совсем не знакома широкому слушателю. Эта "подводная часть айсберга" - вокальные циклы, балеты, оперы, концерты для органа, - во многом благодаря самоотверженной работе его вдовы Веры, постепенно занимает заслуженное место в репертуаре российских и зарубежных музыкантов.
Вера Гориславовна, согласилась поговорить о человеке, ставшем её единственной любовью, мужем и учителем (Таривердиев был старше Веры на 26 лет), о судьбе его некоторых сочинений, и о том, как память о муже, работа с его наследием помогает ей жить.
На фото Микаэл и Вера Таривердиевы
- Вера, расскажите о себе. Из какой Вы семьи?
Я родилась в Алма-Ате. Мой дед в своё время окончил Киевский Политехнический институт, владел шестью языками. В Казахстане стал одним из основателей республиканского издательства. Его жена, моя бабушка, полька, дочь православного священника, никогда не работавшая до смерти мужа (он умер при странных обстоятельствах в 1934 году), начала преподавать математику, стала завучем школы, награждена орденом Ленина. Отец - журналист, первый доктор наук в этой профессии в Казахстане. Мама - профессор филологии. По её книгам до сих пор учатся студенты.
Стало быть, музыкантов в Вашей семье не было, а Вы - музыковед по профессии. Музыка выбрала Вас или Вы - музыку?
Надеюсь, это был взаимный выбор. В нашем доме было старое пианино "Беккер", с подсвечниками и клавишами слоновой кости. Иногда отец садился за инструмент, играл какие-то пьесы. Мне трудно сказать, что больше притянуло моё внимание к музыке - игра отца или это пианино само по себе. Но с раннего детства я требовала отдать меня учиться музыке. Сначала меня водили к частному педагогу, затем определили в музыкальную школу, потом я поступила в музучилище. Выбор профессии состоялся именно в те годы. Причём, уже тогда во мне возникла даже не мысль, а стремление и уверенность в том, что я должна жить в Москве.
В музучилище я занималась с фанатизмом, который несколько беспокоил моих родителей. Например, в течение четырёх лет, ежедневно, я приходила за два часа до начала занятий и самостоятельно занималась развитием абсолютного слуха.
- Разве можно развить абсолютный слух? Я всегда считала, что это качество - врождённое?
Да, музыкальный слух можно развить, я в этом убедилась на собственном примере.
- По себе знаю, что для поступления на музыковедческое отделение надо сдать 11 вступительных экзаменов.
Да, правильно. И я поступила в Институт им. Гнесиных (нынешняя Академия Музыки им. Гнесиных), который окончила с дипломной работой "Ранние формы полифонии в музыке 13-14 веков во Франции".
То есть, Вы собирались в дальнейшем заниматься исследовательской работой, но пришли в журналистику. Кто-то посоветовал?
Скорее, повлиял своей увлечённостью и профессионализмом. Образование и атмосфера в те годы в Гнесинке были потрясающие. Среди прочих предметов была и музыкальная критика, - предмет, который вела главный редактор журнала "Музыкальная жизнь" Екатерина Добрынина. Именно благодаря ей мне захотелось попробовать себя в этой профессии. Ученик моего отца, профессор МГУ Владимир Горохов отвёл меня в газету "Советская культура", где я на 4 курсе уже проходила практику, и меня взяли на работу. Причём, сразу корреспондентом. В газету ЦК КПСС сразу так не брали людей. А мне отдали место, которое готовили для Ирины Андроповой (дочери Ю. Андропова - прим. автора). Её отец позвонил главному редактору и сказал, что одного члена их семьи газете достаточно.
- Он имел в виду свою невестку, жену сына Игоря?
Да. Мне просто повезло. Я стала журналистом и довольно быстро освоила навыки этой работы. Писала о современной музыке, рецензии на концерты, заказывала и редактировала статьи, при этом наивно спорила с начальством. В 26 лет стала заместителем редактора отдела музыки и хореографии. В одной из командировок, в Вильнюсе, я встретила Микаэла Леоновича.
-Вам было 26, ему - 52. На полжизни старше. Вы были замужем за своим однокурсником, и у вас уже был сын. Я прочитала, что Вы быстро разочаровались в том браке и называли его "абсолютным злом". Это Ваши слова или журналистская гипербола?
Разочарование - да. А "абсолютное зло" - гипербола. Как может быть абсолютным злом то, от чего появился мой ребенок.
- Ваш сын остался со своим отцом. Какие у Вас в дальнейшем сложились отношения? Простил ли сын то, что главным человеком для Вас стал не он?
Неправильным было бы сказать, что с появлением в моей жизни Микаэла Леоновича для меня перестал существовать мой сын или мама. Таривердиев стал моим любимым человеком, моим учителем - человеком, определившим мою судьбу. Что касается моего сына, то когда мне надо было принимать решение уходить или нет, Вася согласился переехать со мной. Микаэл Леонович принял его как собственного сына. Даже в анкете он указывал, что у него два сына. Вообще он потрясающе умел общаться с детьми, мальчики чувствовали в нём то, что в жизни редко встречается. Несколько лет мы жили вмести, и эти годы были очень важными для нас всех. Вася был с нами в тот период, когда Микаэлу Леоновичу делали операцию на сердце, и он был очень хорошим товарищем, помогал нам. Сейчас Васе 31 год, и он считает, что главным воспитателем в его жизни был именно Микаэл Леонович. Отец, которому он и сейчас не нужен, тогда из ревности, из мести всячески настраивал его против нас. В результате, Вася вернулся к отцу, (правда, потом жил у бабушки), а теперь сожалеет о своём тогдашнем решении.
- Общается ли Вася с Кареном, сыном Микаэла Леоновича?
В последнее время - нет. Вася два года жил в Индии, сейчас - в Камбодже. У Карена тоже своя жизнь, своя работа. Он воевал в Афганистане, дважды был ранен, сейчас пишет рассказы, повести. У нас был период частого, близкого общения. Но сейчас я больше общаюсь с его дочерьми.
- Как окружающие отнеслись к Вашему роману с Микаэлом Леоновичем?
Окружающие долго не знали о наших отношениях. К счастью, какое-то время они были тайными. Это были отношения двоих, которым никто не мешал, не влиял. В тайных отношениях есть тот интим, который совершенно необходим для того, чтобы люди поняли друг друга, увидели друг друга собственными глазами. К тому же тайна - всегда романтична.
- Вы "совпали или Вам пришлось многое менять в собственных привычках, вкусах, образе жизни?
Мне ничего не пришлось менять в себе. Потому что я встретила человека, в котором мне было все дорого, все совпадало с моим пониманием и представлением о том, каким должен быть человек. Словом, это был МОЙ человек. В какой-то момент я поменяла место жительства - переехала к Микаэлу Леоновичу, а потом - поменяла фамилию. Вообще мне уже не нужны были по большому счету близкие отношения ни с кем. Как-то отпали мои подруги, друзья. У нас все стало общим, в том числе и близкие люди. Мне и сегодня трудно общаться (да я и не общаюсь близко) с теми, кому Микаэл Леонович не близок, непонятен или не трогает. А наши друзья - они были друзьями и остались. На то они и есть друзья. Я очень рада, что мы иногда собираемся, они бывают у нас на концертах. Очень хорошо ко мне относятся. Даже появляются друзья из прошлого Микаэла Леоновича, с которыми он много лет не общался. И я с ними знакомлюсь уже сейчас.
- Как Ваши родители восприняли этот брак?
Мои родители отнеслись к Микаэлу Леоновичу очень хорошо. Они его очень полюбили, как и он - их. Мой отец советовался с ним, мама его обожала. Он был для них как старший товарищ, хотя он моложе. Возникло какое-то моментальное понимание, моментальная симпатия. Наверное, именно так и должно быть - когда ты воспринимаешь человека целиком, вместе с его миром.
В каком-то смысле в наших биографиях есть общее. Микаэл Леонович родом из Тбилиси, он армянин из Тбилиси. Мама преподавала в школе, отец был банковским служащим, был посажен в 1949 году. Он, также как и я, стремился в Москву. В Тбилиси я очутилась уже после его ухода и полюбила этот город, как свой родной. Я никогда не скучаю по Алма-Ате. Но очень скучаю по Тбилиси… Оба города - многонациональные, пестрые, окружены горами…
Было равенство в Ваших отношениях? К примеру, прислушивался ли Микаэл Леонович к Вашему мнению по поводу своих сочинений? Могли ли Вы всегда честно высказать своё мнение?
Знаете, у меня не возникало повода спорить с Микаэлом Леоновичем. Возможно, звучит странно, но с ним вообще никто не спорил, если соприкасался. Видимо, наше понимание с ним было связано в том числе с пониманием его музыки. Он рассчитывал на меня в этом смысле. Когда я практически заставила работать над автобиографической книгой (я ее записывала под его диктовку), он сердился и говорил, что лучше бы я написала о нем музыковедческую книгу. Я это и сделала, когда время пришло. Это самые счастливые моменты моей внутренней жизни после его ухода. Потому что когда я изучала его партитуры, его рукописи, ноты, я была счастлива от общения с ним, от еще более глубокого понимания его как человека и музыканта.
- Tantum cognoscitur, quantum diligitur. (Познаём настолько, насколько любим.)
Видимо, так. Ему нравилось показывать мне то, что он только-только сочинил. Не было случая, чтобы это мне не понравилось. Потому что Микаэл Леонович в жизни не написал ни одной лишней ноты или неталантливой ноты. Это правда. Во всяком случае, я так его воспринимаю.
И он очень хорошо отдавал себе отчет в том, что он делал. Ему было очень важно, что я понимаю его музыку, и музыку вообще. Он очень гордился тем, что я делаю. Как я пишу, как я ощущаю то, о чем пишу.
В программе "Оркестровая партия" Вы сказали: "Первыми лицами музыки сегодня являются не композиторы, а исполнители". Давайте поговорим и о тех, и о других. Кому из исполнителей М. Л. отдавал предпочтение и почему?
Микаэл Леонович создал не только свой композиторский стиль, но и стиль исполнения. Ему нужны были исполнители его манеры. Он писал только ту музыку, которую внутри себя слышал. Я всегда это говорю. Но это не повторение одной мысли. Это констатация факта, мое свидетельство того, как он писал музыку. Он ее писал, а потом ему нужен был исполнитель. Он его искал, иногда воспитывал, как было с дуэтом Бесединой - Тараненко, с Камбуровой, трио "Меридиан". Он создавал их манеру, вернее, учил их своей манере. А когда не находил исполнителя, пел сам, как это было с монологами на стихи Григория Поженяна, Андрея Вознесенского, Людвига Ашкенази, Шекспира. И никто ТАК исполнить его монологи на эти стихи не может. Близка к этой манере только Ольга Дзусова.
После фильма "Ирония судьбы" Таривердиев попросил Аллу Пугачёву больше не исполнять его песен. Что именно не понравилось автору в "послефильмовой" манере исполнения примадонны?
Он долго работал с Аллой Борисовной - и в "Короле-олене", когда ей было 19 лет и она только-только окончила училище Ипполитова-Иванова, и потом в "Иронии судьбы". Они долго с Рязановым искали нужную, подходящую исполнительницу. Ведь в "Иронии" не песни, это романсы, весьма сложные и мелодически, и гармонически, и ритмически. Их исполнять непросто (исключение "Если у Вас нету тети" и "На Тихорецкую). А романсы на стихи Цветаевой, Пастернака, Ахмадулиной - это очень сложные вещи. Тогда Микаэл Леонович вспомнил о Пугачевой. Ее нашли и привели на картину. Были репетиции, было много дублей во время записей. В результате получилось то, что все знают и с трудом в этом узнают Пугачеву. А когда делалась запись, ее еще никто не знал. Осенью 1975 года она победила на "Золотом Орфее", стала очень популярной. А картина вышла 1 января 1976 года. После успеха фильма Микаэла Леоновича пригласили на "Кинопанораму". И Аллу Борисовну - тоже. Микаэл Леонович полагал, что она споет вживую, а он будет ей аккомпанировать. Когда они попробовали, от ее манеры, в которой она пела и которую от нее требовал Таривердиев, ничего не осталось. И тогда он попросил ее больше не петь его песен. Это была другая Пугачева и ее манера для Микаэла Леоновича была чужда и неприемлема. Вот и вся история.
- А почему Таривердиев, в отличие от Пахмутовой, Бабаджаняна, не писал песен для Магомаева?
Микаэл Леонович, за редким исключением, вообще ни для кого не писал произведений. Он иногда посвящал произведения - например, Заре Долухановой или Башмету. Кстати, Концерт для альта и струнных не только посвящен Башмету, но и написан с учетом его необыкновенного звука. То есть в этом произведении очень важную роль играет тембр альта, определенный тембр.
А Магомаев исполнил две песни Микаэла Леоновича - "Не думай о секундах" и "Я прошу хоть ненадолго" для фильма "17 мгновений весны". Но его не утвердили. Пригласили Кобзона, с ним Таривердиев тоже занимался. И он вошел в стилистику картины безупречно.
- А мне, честно говоря, больше понравилось исполнение "Я прошу..." Леонидом Агутиным. Песня, вроде бы, совершенно не в его стиле, но спел он её необыкновенно лирично, даже пронзительно, но без пафоса. Ну, а кого сегодня Вы считаете лучшими исполнителями песен Таривердиева и почему?
У Таривердиева песен немного. По большей части это то, что я называю музыкальной поэзией - монологи, речитативы, вокальные новеллы, романсы, мадригалы. То, что делает трио "Меридиан" - я называю мадригалами. Это почти никто не поет или поет даже близко не подходя к нужной манере. Извините, только ансамбль старинной музыки из Новосибирска. Монологи, в том числе мужские - Ольга Дзусова.
Сонеты Шекспира - Дмитрий Певцов, у которого ощущение материала, смысла - замечательное. Тамара Гвердцители хорошо поет "Музыку" и "Не исчезай".
- Вы лично участвуете в утверждении участников юбилейных концертов? Как происходит их "отбор"?
Для участия в концертах я приглашаю людей, с которыми работаю, дружу. Это и все уже перечисленные исполнители (трио Меридиан, Иосиф Кобзон, Тамара Гвердцители, Беседина-Тараненко, Дзусова), инструментальный дуэт из Токио Хиде-Хиде, японский дуэт White classical Band, Дмитрий Певцов, Алексей Козлов, театральные и кино актеры). Но осуществляет отбор телеканал, который снимает концерт. А наши отборы часто не совпадают. Или совпадают не во всем.
- Ну вот, скажем, Вам понравилось исполнение Ваенгой "На Тихорецкую"?
Ну, почему было не доверить ей эту песню? Спеть "На Тихорецкую" совсем не сложно.
- Но мне показалось, что временами ей было сложно попадать в ноты. Вообще, позволительно ли менять гармонию, как это сделала ГлюкОза в "Маленьком принце" или мелодию - как Ани Лорак в "Балладе Анжелы" из фильма "Король-олень"?
Как поет ГлюкОза - в этой версии мне больше нравится работа Макса Фадеева. Можно спорить о его некоторых вольностях, но он это сделал нарочно и в этом есть его диалог с автором. Вообще когда есть диалог, уважительный диалог - пусть даже в чем-то необычный, непривычный, - мне нравится. Пример: мы просили некоторых очень известных исполнителей для концерта в Кремлевском Дворце спеть несколько песен - они не смогли, не справились с материалом. Даже "Никого не будет в доме" никто не смог исполнить. А ведь речь идёт о звездах, которых предлагал Первый канал. Это, по-моему, весьма выразительный факт.
И всё же, чем оправданы такие "вольности"? Я понимаю, можно изменить трактовку, нюансы, аранжировку, но непопадание в ноты мне кажется элементарной музыкальной неграмотностью. И как правило, нарушается слияние с текстом, а значит, и смысл, который композитор вложил в каждую музыкальную фразу.
Ничем, конечно, подобные вольности не оправдываются. И вы очень правы насчёт текстов. Вообще песни Таривердиева не предназначены для привычного эстрадного исполнения. Там ведь поэзия, глубокая, настоящая и требует она понимания и бережного отношения. Как и музыка, где каждая нота осмыслена. Если этого нет, возникает ощущение фальши, нарушения гармонического ряда.
- А у меня возникает ощущение, что некоторые звёздные исполнители вообще не дают себя труда заглянуть в ноты и разучивают произведения на слух. Но слух у них оставляет желать лучшего. И отсюда - результат…
Совершенно верно, это результат элементарного несчитывания музыкального текста. К сожалению, такие исполнители вообще не понимают, о чём идёт речь и даже обижаются, когда им указывают на ритмические или гармонические погрешности.
Даже не знаю, смешно это или грустно. Если уж мы затронули тему эстрады, хочу спросить вот о чём - не странно ли, что "Достояние республики" до сих не сделало передачу о Таривердиеве. Неужели опусы Игоря Матвиенко или Гарика Сукачёва большее достояние, чем музыка Таривердиева? Поступало ли Вам предложение от Первого канала?
Пока нет.
В августе этого года Таривердиеву исполнилось бы 80 лет. Знаете, очень сложно представить его в сегодняшней атмосфере шоу бизнеса. Возможно потому, что именно бизнес пришёл на смену творчеству. Композиторы, "тусующиеся" на разного рода ток шоу, к музыке отношения не имеющим, без конца мелькающие в глянцевых журналах, выставляющие напоказ свою личную жизнь, рассуждающие о "крутых" брендах часов и модных диетах. Иногда хочется спросить: когда же вы успеваете творить???
Да, тусоваться Микаэл Леонович не просто терпеть не мог, - он категорически этого избегал. Ему нравилось ездить на "Кинотавр", потому что там было много людей, с которыми он работал, его товарищей. Но сегодняшние тусовки он и вовсе бы не выдержал. Он даже обижался, когда его называли светским человеком. Хотя он именно светский человек в правильном смысле этого слова. То есть тот, человек, который своими манерами, поведением не может и не хочет оскорбить другого.
- Когда я слушаю музыку Таривердиева, особенно его вокальные циклы, мне кажется, это записанная импровизация. Расскажите, как он работал?
Как работал? Отчасти я уже говорила, что М.Л. писал только ту музыку, которую слышал. Она на него снисходила. Он был как приёмник. У него была волшебная своя волна. Для ее сохранения нужно было оставаться чистым и внутренне сосредоточенным человеком - чтобы не потерять ее. Он ее не терял никогда. Впечатления, переживания, люди, жизнь - это было для него важно. Путешествия, помощь другим - все это было топливом. Фотография, которой он увлекался всю жизнь, с детства. Если вдруг у него наступал период внутреннего напряжения, даже немного раздражительности - значит что-то вынашивалось, что-то рождалось в нем. Но как правило люди, события становились толчком к созданию произведения. Вот, например, в Пицунде он услышал как играет Людмила Гамбрия, красавица, очень хорошая органистка. Он через несколько дней написал концерт для органа "Кассандра".
Или же был у Башмета на программе "Вокзал мечты", говорил с ним о романтизме. Башмет задал вопрос: "Почему бы Вам не написать для меня концерт?" Через два дня, внезапно М.Л. сел за свои семплерные инструменты в студии и сыграл концерт для альта и струнных в романтическом стиле. Сразу себя записал. А потом летом, в Ялте, на море, которое он очень любил, записал партитуру. В эти моменты ему нужен был чистый стол (непременно чистый, без каких-либо предметов), точилка (у него была электрическая точилка, которой он гордился) и карандаши ТМ-2. Очень люблю его карандашные рукописи. Они очень красивые.
- Как Микаэл Леонович относился к талантливым людям? Помогал ли пробиться?
Микаэл Леонович очень любил любые проявления таланта. Он мог не знать человека, но если ему понравилось его произведение или фильм, он звонил, говорил об этом. У него никогда не было ревности ни к одному талантливому человеку. Он обожал эту отмеченность Богом. Наверное, потому что был уверен, что талант - от Бога. А как можно не любить проявление Божественного в человеке?
Однажды он услышал "Скоморохи" Валерия Гаврилина по телевидению. Он был в восторге, позвонил Валерию Александровичу. Он был счастлив, как ребенок и так с ним и говорил. В ответ Гаврилин прислал ему письмо, которое Таривердиев хранил как драгоценность. Гаврилин писал о том, какой Микаэл Леонович музыкант и человек, что сформировался под его влиянием - музыкальным и этическим. И еще - цитирую дословно. "Вы добрый человек, несмотря на то, что ВЫ музыкант".
- Да, подтекст довольно грустный и, к сожалению, может быть отнесён не только к взаимоотношениям в мире музыки, но и творческой среде - в целом. А были ли у Микаэла Леоновича ученики?
Микаэл Леонович никогда не преподавал ни в одном заведении, хотя мог бы и хотел. К нему приходили люди, часто просто звонили, как мы говорим, с улицы. Он смотрел их рукописи, давал советы. Некоторые из таких людей стали профессиональными композиторами и считают Таривердиева своим учителем. Это хорошие люди. Очень трогательные. Есть среди них и хорошие музыканты.
- Андрей Вознесенский образно назвал Таривердиева "изящной нотой в наши бетонные дни". Люди, знакомые с Таривердиевым, называют его рыцарем и в то же время часто вспоминают о его неуживчивости.. В чём проявлялось это старомодное в наш расчётливый век "рыцарство", а в чём - неуживчивость?
Он вовсе не был неуживчивым; просто человек со своими принципами, своим взглядом на жизнь и определенными ценностями. Он не мог, да и не должен был ронять свои ценности для того, чтобы кому-то было удобно.
А рыцарство, то есть благородство, он проявлял и в отношении к женщине - в принципе, к понятию дружбы, к музыке, к своей профессии.
- Вера, расскажите о возглавляемом Вами фонде. Кого он поддерживает?
Наш Фонд называется Фонд поддержки творческого наследия Микаэла Таривердиева. Это вынужденная формальная мера для того, чтобы можно было заниматься Международным конкурсом органистов имени Микаэла Таривердиева, участвовать в организации концертов - хотя я например, кроме самого конкурса, ничего не организую. Скорее, я "соучаствую" концертным организациям или залам. Я могу дать идею, концепцию. Я составляю программу, сижу на репетициях, приглашаю исполнителей. Когда есть возможность, мы поддерживаем талантливых людей. Вот два года у нас живет замечательная и исключительно талантливая Термине Егиазарян. Два года назад она была выпускницей Ереванской консерватории, сегодня - уже дебютировала на фестивале в Экс Провансе, будет петь в Лионской опере. Думаю, ее ждет большая оперная карьера. Поддерживаем наших лауреатов и органистов - если считать поддержкой творческое сотрудничество. А содержим наш фонд мы сами - наш друг Овсеп Торосян, председатель совета учредителей фонда. С ним вместе мы получили наше помещение и его содержим. А конкурс, концерты - поддерживают спонсоры. Их немного, и мы им благодарны.
Как возникла идея организации конкурса органистов? Как вообще Вам удалось осуществить такой масштабный проект? Были ли трудности? Кто помогает?
Когда я осталась наедине с огромным творческим наследием Микаэла Леоновича, часть из которого была неизвестна, невостребована, я упорно думала, что сделать, чтобы другую музыку Микаэла Леоновича узнали. Ведь это не просто вопрос исполненности или неисполненности сочинений. Это еще и вопрос масштаба личности, масштаба этого наследия. Я глубоко уверена в его ценности не только для меня, но для людей. Разных людей. Масштаб Таривердиева пока виден совсем немногим, хотя его исполняют сегодня больше. Любые большие величины разворачиваются во времени. И есть закон: чем больше величина, тем больше нужно времени для ее постижения. Я искала короткий путь. Именно идея конкурса мне показалась тем началом пути, по которому я иду сегодня. Это было в 1996 году, когды мы собрались в Союзе кинематографистов, назвали наше собрание Комиссией по творческому наследию Микаэла Таривердиева и составили план действий. В нем было и издание книги, и мемориальные доски в Тбилиси и Москве, и концерты, и что-то еще. И был Международный конкурс органистов. Тогда все было принято с пониманием. А идею конкурса приняли из уважения ко мне, хотя на первый взгляд она казалась странной и непонятной.
Знаете, теперь в Калининграде, где конкурс проводится, считают, что Таривердиев чуть ли не там родился. Идея оказалась плодотворной, место проведения - очень удачным. Конкурс развивается. В нем за время его существования приняли участие (не считая членов жюри), более 200 органистов. И каждый из них в качестве обязательного произведения исполняет каждые два года произведения для органа Микаэла Таривердиева. Кто-то исполняет только на конкурсе. Но многие оставляют эту музыку в своем репертуаре как драгоценное приобретение.
В рамках конкурса мы иногда исполняем и другие произведения Микаэла Леоновича. Например, мировая премьера Альтового концерта прошла именно там, на церемонии открытия Второго конкурса. А с Четвертого конкурса первый тур мы вынесли за пределы Калининграда и проводим в Гамбурге и Москве. С Пятого присоединился Северо-Американский тур, сначала в Вустере (Массачусетс), а с этого года конкурс прописался в Университете Канзаса, в одном из лучших органных центров США. В этом году мы впервые проводим Азиатский тур в Астане. Конкурс сопровождается концертами. Например, в Канзасе это был небольшой фестиваль с концертом лауреата первой премии 2007 года Роберта Хортона (США), лекциями о русской музыке, показом фильма. В Астане конкурс завершится концертом "Аз и Я", который мы посвящаем памяти нашего друга Чингиза Айтматова. Будет звучать разная музыка, в том числе и Таривердиева. Конкурс - это еще и способ общения, объяснения с миром, поиск близких людей, формирования, установления своих критериев, в чем я всегда ориентируюсь на Микаэла Леоновича.
Нет. Если я появляюсь на телевидении или радио, это значит, что кто-то проявил интерес прежде всего к творчеству Микаэла Леоновича. Я со своей стороны не стремлюсь привлечь внимание к собственной персоне. Участвовать в разных телепередачах от своего лица или делать свою (а мне это предлагали) - мне некогда. У меня есть дела поважнее.
Судьба песен (не поворачивается язык назвать это эстрадой) и киномузыки М. Л. складывалась удачнее судьбы его опер и балетов. Один из примеров - снятый за неделю до премьеры в Большом балет "Девушка и смерть". Чем можно объяснить незаинтересованность театров в балете, который в своё время репетировали звёзды Большого - Нина Ананиашвили, Андрис Лиепа, Людмила Семеняка?
Балет был действительно поставлен. Есть даже любительская видеозапись с одного из предгенеральных прогонов. А сняли его решением худсовета Большого театра после острого конфликта. На самом деле возражали не против этого балета как такового. Борьба шла между солистами Большого и Григоровичем. Балет стал жертвой этой борьбы.
- То есть, до сих пор этот балет так и не был представлен публике?
- Идут ли сегодня (и где?) оперы "Граф Калиостро", "Кто ты?" (по сюжету Аксёнова, "Ожидание"?
- "Ожидание" исполняется в концертах, идет в "Новой опере" (свежая постановка, ужасная!), и в Камерном театре имени Покровского, где ее поет Мария Лемешева, наш друг и замечательная певица, в расчете на голос которой и была написана эта опера, как и "Граф Калиостро". "Граф Калиостро" сегодня нигде не идет. Я этому очень удивляюсь. Это блестящая, веселая комическая опера, в своё время шикарно поставленная Борисом Александровичем Покровским. Это то, на что люди бы с удовольствием ходили. И не только в России. Вообще современную оперу ставят крайне мало. А в отношении опер Таривердиева, должна появиться актуальность той проблематики, которую он затрагивал. Она для многих очевидна и сейчас, но сама среда, которая воспроизводит культурный продукт, пока живёт в условиях поп-культуры и тотального постмодернизма. Так что ничьего злого умысла тут нет, просто должно прийти время. Говорят, рукописи не горят. Но не горят именно те, что не поддаются коррозии и тлению. Я вижу, что отношение к музыке Таривердиева меняется, и теперь, во многом, благодаря конкурсу, уже не ассоциируется только со ставшей классикой, музыкой из кинофильмов. Во всяком случае, я буду для этого делать всё, что в моих силах.
- Напоследок, мне хотелось бы задать Вам очень личный вопрос. Недавно, в одном то ли очерке, то ли рассказе я прочитала мысль о том, что жена, посвятившая себя мужу-гению, жившая его интересами, с его уходом испытывает облегчение, освобождение. Вы согласны с этим утверждением?
Чтобы утверждать подобное, надо быть или глупым или безнравственным человеком. То, что со мной случилось, я компенсирую своей жизнью. Страдания бывают разными. Одни ничего, кроме разочарования и боли не приносят. Другие, не снимая боли утраты, многое открывают. Своим уходом Микаэл Леонович не заставил меня страдать бессмысленно - он открыл мне новое, и я точно знаю, что живу своей жизнью.
Вела беседу Зоя Мастер
Вдова замечательного композитора, автора знаменитой музыки из кинофильмов "Семнадцать мгновений весны" и "Иронии судьбы, или С лёгким паром", Микаэла Таривердиева, сейчас является президентом благотворительного фонда имени своего мужа, но и сама Вера Таривердиева - известный высокопрофессиональный музыковед, лауреат многих премий, журналист, а как радиожурналист явилась создателем лучшей программы отечественного радио в 2011 году и стала лауреатом "Радиомании". О творчестве Микаэла Таривердиева ею была написана и издана книга, пользующаяся большой популярностью, - "Биография музыки". Кроме того, ежегодно Вера Таривердиева проводит фестиваль органной музыки в Калининграде - в Кафедральном соборе (1333 год постройки), являясь директором этой исторической концертной площадки.
Память о композиторе
Вера Таривердиева каждым своим шагом, каждым своим новым занятием и каждой минутой своей жизни продлевает то необыкновенное счастье так редко встречающейся на земле настоящей взаимной любви, которую ей посчастливилось найти и которую теперь так тяжело нести в одиночестве. Она не рассталась со своим мужем даже после его смерти, он всё ещё рядом с нею неотступно - в своих сочинениях, о которых узнают всё подробнее даже далёкие от серьёзной музыки люди. И всё благодаря тому, что делает для этого узнавания Вера Таривердиева. Конечно, песни его сочинения из кинофильмов сможет спеть каждый россиянин - от мала до велика, в любой час суток и в любом состоянии. Но Микаэл Леонович написал не только песни!
Творчество его обширно и прекрасно, и знакомство с ним настолько же интересно. Его мелодии сопровождают человека всю жизнь. Именно наследием великолепного музыканта и занимается Вера Таривердиева. Биография композитора пунктуальнейшим образом и в исключительно поэтическом ключе донесена ею в книге (а сколько статей написано, сколько интервью дано самым разным изданиям, сколько настоящих музыковедческих исследований проведено ею!), но главное - это деятельность, направленная на популяризацию творческого наследия Микаэла Таривердиева. Директорство в калининградском Кафедральном соборе - событие из того же ряда, открывшее новые и долгожданные возможности для переведения дела всей оставшейся жизни на более высокий уровень. И об этом нужно обязательно рассказывать отдельно.
Кафедральный собор
Место, где расположен этот памятник архитектуры, в народе именуют А называется Кнайпхофе. Именно здесь и директорствует Вера Таривердиева. Биография собора богаче не только любой человеческой, но и, пожалуй, не каждый народ пережил столько событий. С 1333 года начался отсчёт его времени. В алтарной части собора испокон века хоронили самых выдающихся жителей Кёнигсберга. В 1588-м на стороне северного нефа был сооружён "профессорский" склеп, именно там похоронен Иммануил Кант. В 1944-м авиация союзников оставила от величественного собора почти руины, но его удалось воссоздать практически в первозданном виде. Здесь работают несколько музеев, в том числе Канта, и два великолепных концертных зала с органом Alexander Schuke - самым большим в России: четыре мануала, восемь с половиной тысяч труб, девяносто регистров! Более ста тысяч туристов в год принимают эти стены, около семисот концертов в год проводится здесь, множество фестивалей и два самых крупных органных конкурса: Первый Всероссийский и имени Таривердиева.
Вера Гориславовна Таривердиева была выбрана на эту ответственную должность администрацией губернатора, поскольку уже зарекомендовала себя отличным организатором. Вакансия появилась неожиданно, когда и композитор Аркадий Фельдман, возглавлявший Кафедральный собор, почувствовал необходимость с головой окунуться в творчество и написал заявление об уходе с этого чисто административного поста. Оставил себе только работу главного дирижёра симфонического оркестра Калининграда. Но из штата Кафедрального собора его всё-таки не отпустили, и он продолжает работу под началом Веры Гориславовны Таривердиевой как дирижёр. В свою очередь Вера Гориславовна решила не брать себе ни квартиры, ни заработной платы. Живёт во всё время пребывания в Калининграде прямо на работе, а свои деньги направляет на нужды этого учреждения культуры. Есть ли у нас в стране чиновники, которые поступают как Вера Таривердиева?
Биография
С самого начала восьмидесятых музыканты России читали статьи и рецензии явно молоденького, но уже острого на язык музыковеда - выпускницы "Гнесинки". Особенно хорошо запомнились строки о музыке Альфреда Шнитке (даже в восьмидесятые его не очень-то было принято хвалить, а Вера хвалила). Ей нравилось писать о современной музыке, хотя диплом защищала по французской полифонии тринадцатого века. И у неё получалось глубоко чувствовать и понимать новые формы, новый музыкальный язык, новую структуру с необычным наполнением. Биография Веры Таривердиевой (личная жизнь - тоже) по-настоящему началась именно тогда, ведь благодаря свежести её воззрений на современную музыку и заметил её тот самый Мастер.
Он судил по строкам газеты "Советская культура" и представлял себе даму средних лет с причёской и маникюром, с большим жизненным и профессиональным опытом, который и помогал ей проникать в суть музыки, овладеть свободой слога, накопить сентенции. Как теперь говорят, матчасть музыкальной критики авторесса смолоду знала замечательно. Разве мог предполагать известный композитор, что можно так ошибаться. Когда они всё-таки познакомились, оказалось, что это девушка, молоденькая, красивая, стеснительная, чистая, замечательная. О которой скоро станут говорить: "Смотри, что пишет жена Таривердиева Вера!". Возраст у них слишком уж разный. Ей - двадцать шесть. Ему - пятьдесят два... Влюбился он наверняка сразу, но слишком много причин было это чувство скрывать. До поры до времени, разумеется.
1983 год
Этот год был началом счастья длиной в тринадцать лет. Тринадцать лет исключительной нежности, взаимопонимания, настоящего содружества и ослепительной любви. Однако обращения друг к другу "на ты" так и не случилось. Как объясняет сама Вера Таривердиева, возраст здесь ни при чём. Это бесконечное уважение невидимых простому глазу границ, которое по большей части утеряно современниками, и называется оно - такт. Микаэл Леонович был женат перед этим дважды официально, и ещё несколько раз "приходящими" браками. Женщин он всегда любил, и они не могли не любить его. Но по-настоящему единственной, действительно неповторимой стала последняя - неугасимая в своей молодости Вера Таривердиева. Год рождения 1957. Скоро наступит момент, когда она "перегонит" своего любимого. Он покинул этот мир в шестьдесят пять.
Сколько лет Вере Таривердиевой понадобится, чтобы увековечить всё, что её муж создал за свою не очень длинную жизнь? Её читатели и поклонники творчества Микаэла Таривердиева знают, что ей предстоит очень много. Длинный список произведений Мастера занял бы все буквы в этой статье, и размера статьи не хватило бы. Он более всех романов на свете любил именно булгаковский - "Мастера и Маргатиту". Поэтому и не было у него свободной жизни - всегда работал. А Вера ему помогала всем, чем могла. Даже просто своим присутствием. И так же, как Маргарита, задолго до встречи с Мастером Вера вышла замуж. Рановато это произошло - в девятнадцать лет, когда хочется поскорее сделать выбор и отделиться от родителей. Итоги - в статистике. Сын Веры Таривердиевой до наступления переходного возраста жил в семье Таривердиева, затем воссоединился с родным отцом. Прошли десятилетия, но воспоминания об этом детстве и отрочестве у него до сих пор светлы. Это было, как оказалось, неизмеримое счастье. Но не все люди умеют его вовремя оценить.
Предназначение и долг
В этой женщине Таривердиев не ошибся. Это оказался действительно тот самый человек, которого называют "близким". Который не воспользуется, который не предаст. Не бросит. Творчество для Мастера - это весь мир, это он сам, весь - с руками, ногами, мозгами и всем остальным организмом, где главное - сердце. Микаэл Леонович всю жизнь был доверчив, наивен, благороден и прост. Защитой при этих качествах может быть только одно - одиночество. Так и было, пока не повилась у Таривердиева Вера Гориславовна. Дата рождения этой осенней связи хорошо известна тем, кто прочитал книги, написанные впервые по-настоящему влюбившимися людьми.
Одиночество кончилось, и главное - у Мастера ушёл страх. Он понял, что с ним не произойдёт того, что случилось с его знакомым - известным фотохудожником. Весь огромнейший архив после его смерти просто выбросили на помойку. Таривердиев понимал, что с его многочисленными рукописями может случиться то же самое. И этот страх всё усиливался год от года. Хорошо, что работать не помешал. После того как в его жизнь вошла Вера, все без исключения страхи просто улетучились. И лучшего пропагандиста собственного творчества он бы найти не смог, даже если бы обыскал весь мир.
"Вокзал для двоих"
Таривердиев написал в своей книге "Я просто живу" об этом мгновенно возникшем чувстве неслучайной близости, которую нужно беречь, ибо - редкость она неимоверная. Его предавали много и часто. Он, как человек благородный, разборок не устраивал, просто прекращал неудавшийся роман. Некоторые случаи из его жизни будут уроком всенародным и на все времена. Вера Таривердиева снова в своём интервью вспомнила эту историю, ставшую канвой всем известного и многими любимого фильма "Вокзал для двоих". Это Микаэл Леонович разрешил покататься на своей машине женщине, с которой в тот момент встречался. А она насмерть сбила человека. И он взял всю вину на себя, чтобы заслонить от преследования эту актрису.
Был суд - страшное испытание. Ему грозил довольно внушительный срок. А дама его сердца в этот самый драматический час вообще прекратила с ним общение и даже уехала из города. Тюрьма не случилась по разным причинам, главная из которых - амнистия. Но пережить композитору всё-таки пришлось так много, что он не забыл об этом до конца жизни. Напоминали постоянные сердечные боли, едва ноги не отнялись в такой момент. Предательство близкого - всегда огромная боль. Эти события и Эльдар Рязанов и описали в сценарии к фильму. Микаэл Леонович переживал потому, что некрасивая история - его личная драма - вдруг стала ещё и публичной. На премьеру его пригласили. Словно незаживающие раны солью посыпали.
"Ирония судьбы"
А с Рязановым Таривердиев дружил долго и крепко. Познакомились в Доме творчества Пицунды, когда Рязанов напевал песенку, которую считал народной: "На Тихорецкую состав отправится". Сказал, что непременно войдёт она в новый его фильм. Таривердиев долго и негодующе смеялся: "Эта песня не народная, я её автор!". Написана она была за много лет до этого случая, даже Высоцкий её успел спеть. Тогда Рязанов предложил Таривердиеву сценарий фильма, похожего на рождественскую сказку, которая практически никогда не сбывается.
И Таривердиев написал к этой картине все остальные песни. Их сразу запели повсюду - и на сценах всех уровней, и в любом застолье. И теперь их поют. И будут петь так долго, что скорее всего - всегда. Таривердиев, повстречавшись с Верой, почему-то сразу понял, что теперь ему можно быть спокойным за своё творчество. Никто его рукописи на помойку не выбросит, и в народные песни будут превращаться, не теряя авторства.
"Семнадцать мгновений..." на всю жизнь
Они были одинаковы в своём отношении к жизни, оба любили мир и людей в нём, таких разных, таких странных, таких непредсказуемых. Однажды по просьбе Микаэла Леоновича Вера написала статью о симфониях Никиты Богословского. Давалась статья очень тяжело, но не потому, что симфонии Никиты Владимировича были недостаточно хороши. Они были замечательны. Но даже поставить собственное имя под строками Вера Гориславовна не могла себя заставить.
Статья вышла под псевдонимом. Это потому, что Вера очень хорошо знала о той поистине трагедии, которая произошла в 1974 году, когда вышел и стал исключительно популярен сериал "Семнадцать мгновений весны". Музыка из этого кинофильма звучала буквально из каждого окна. Города становились безлюдными, когда транслировалась очередная серия по телевидению. И решил слегка подшутить над этой популярностью. От такой шутки Таривердиев слёг в предынфарктном состоянии, так дорого она ему обошлась. Будучи в Париже, Никита Богословский в шутку, "от чистого сердца", послал телеграмму с подписью Фрэнсиса Лея в Союз композиторов СССР, что Таривердиев допустил плагиат, украв у него мелодию из фильма "Мужчина и женщина".
Остаться человеком
Любой музыкант скажет, что плагиата там нет, как нет композитора, не использовавшего этот ход нисходящих (или восходящих) сект. Сороковая симфония Моцарта тому пример. Может, и Лей тоже сплагиатил? Но как, как можно было оправдаться от такого поклёпа, как объяснить правду всем, особенно далёким от музыки людям? Словом, Таривердиев заболел.
Но общаться с Богословским не прекратил, простив его совершенно непростительную шутку. И Вера Гориславовна хорошо понимала это. Она сама до сих пор остаётся таким же человеком, несмотря на возраст и жизненный опыт, - доверчивым, слегка наивным и прекраснодушным.
Прощание
Вера Гориславовна, конечно же, почувствовала это прощание задолго до того, как любимый муж покинул этот мир. Она не верила ни сердцем, ни умом, что любимый может её покинуть, но прощание уже звучало в его музыке. А Вера - музыкант, даже более того. Её основная профессия - музыковедение, и в этом она высококлассный специалист. Операция на сердце, которую перенёс Таривердиев в Лондоне, не могла её настолько убедить, как написанный за три года до смерти альтовый концерт (1993).
Там настолько достоверно звучала музыка сфер, так ясно ощущалось прощание души с телом - как хроника событий прощального путешествия души. И последнее произведение Микаэла Таривердиева - Трио, ещё более явно подсказывало, как душа прорывается туда, в небытие, с какой болью, и как эта боль кончается, когда душа уже ТАМ. Он написал свою прекрасную музыку и умер. А Вера Гориславовна делает всё, чтобы мы все об этой музыке узнали. Только тогда будет понятно, что музыка - вечна, а смерти нет.
Музыка Микаэла Таривердиева любима миллионами и понятна всем без исключения. Даже тем, кто никогда не слышал фамилии автора. Песни из фильмов «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» и «Семнадцать мгновений весны» стали неотъемлемой частью нашей культуры и визитной карточкой советского кинематографа. В Ельцин Центре состоялся музыкальный вечер, который вела вдова композитора Вера Таривердиева . После, мы побеседовали с Верой Гориславовной и вспомнили знаковые события жизни Микаэла Леоновича.
На творческом вечере был аншлаг, некоторые композиции даже звучали на бис - «У тебя такие глаза» и «Двое в городе»…
Тут важно сказать, как Микаэл Таривердиев писал музыку. Она у него никогда не рождалась в каких-то муках. Вот смотрите, в пятницу он был на передаче у Юрия Башмета «Вокзал мечты». Они говорили о романтизме, и тогда Башмет спросил: «А почему бы тебе не написать музыку для альта?», на что композитор ответил: «Почему и нет? Напишу». Потом все выходные Микаэл Леонович трудился над музыкой для фильма, уже не вспомню, какого. В воскресенье на обед к нам приехали друзья, и, вдруг, во время трапезы, он встаёт - и молча уходит в студию… Через полчаса появляется и говорит: «Не хотите послушать концерт для альта и струн?».
А сложнейшую симфонию «Чернобыль», которая состоит из двух частей (первая - «Зона», вторая - «Куда идём?»), он написал ровно за то время, пока она звучит. Это одно из моих самых любимых произведений - пронзительное, трагическое и, одновременно, светлое. У него всегда было какое-то внутреннее горение, благодаря этому из него просто «вылетали» импровизации. Не говоря уже о таких мелочах, как «У тебя такие глаза» и «Двое в городе» - они создавались молниеносно (улыбается ).
Можно ли сказать, что симфония «Чернобыль» - исповедь композитора, ведь вы даже ездили на место трагических событий?
Да, в 1996 году мы поехали в Чернобыль. Микаэлу Леоновичу предложили выступить перед людьми, работающими на станции. С такими просьбами тогда обращались ко многим известным деятелям культуры, но далеко не все соглашались. Таривердиев отказаться не смог… Эту трагическую тему он воспринимал как личную. Поездка стала важной чертой в жизни - началом позднего периода его творчества, обращением к органной музыке. Если прежде главным вопросом для него был «кто ты?», то теперь стал «куда идёшь?» - библейский вопрос. Первая часть симфонии «Чернобыля» - картина Апокалипсиса, который развивается на Земле. Вторая - реквием. В финале появляется ощущение, что души растворились в небе, и осталась пустота. Такое можно создать только на органе. Это пророчество конца, и концерт для органа «Кассандра» - тоже. «Кассандра» - единственное произведение, у которого есть предисловие, где он предупреждает о многих вещах, например, о войне между Грузией и Абхазией.
Справедливо ли, что Микаэла Леоновича, в первую очередь, вспоминают как автора музыки к фильмам «Семнадцать мгновений весны», «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»? Сотни же других крупных музыкальных произведений остаются в тени…
Понимаете, не может симфония для органа «Чернобыль» спорить по востребованности с «Семнадцатью мгновениями весны» или «Иронией судьбы» - фильмом, который каждый раз показывают на Новый год. Это знают все, а на органные концерты могут попасть столько, сколько вмешает помещение. В «Иронии судьбы» звучит совершенно баховская барочная музыка, которая придаёт картине полифоническое звучание. Это история не просто о напившемся человеке, случайно попавшем в другой самолёт, там есть и другие смысловые слои, привносимые музыкой, и Эльдар Рязанов всегда это понимал.
- А ведь они с Эльдаром Рязановым были знакомы до работы над «Иронией судьбы»?
Они были знакомы хорошо, вообще, фильм «Ирония судьбы» возник по иронии судьбы. Микаэл Таривердиев был в 1974 году в Пицунде, хотя обычно бывал на море в Сухуме, а тут попал в Дом кинематографистов, где был и режиссёр. И вот идёт Микаэл Леонович мимо кафе, а на крыльце сидит Эльдар Рязанов и вокруг него, как обычно, собралось много людей. Что-то увлечённо рассказывает о своём новом фильме «Ирония судьбы» и напевает «На Тихорецкую состав отправится…», говоря, что песня народная. И тут Таривердиев: «Какая же песня народная? Песня моя!». А потом Микаэл учил Рязанова кататься на водных лыжах (сам их обожал), но Эльдар Александрович оказался единственным, кто не научился (смеётся ).
- Можно ли сказать, что на творчество Макаэла Таривердиева значительно повлияли его тбилисские корни?
Конечно, знаете, даже первая глава в его книге «Я просто живу» называется «Тбилиси. Полифонический город». Помню, в Тбилиси Марк Рудинштейн устраивал «Эхо Кинотавра» и позвал меня. Как и полагается, там была красная дорожка, приехали известные люди: Олег Янковский, Таня Догилева - в общем, хорошая компания российских актёров, кинематографистов и, конечно, грузинских. А мне нужно было со сцены представить музыку Микаэла Таривердиева. Я шла и судорожно думала, что сказать этой огромной аудитории, которая разместилась в филармонии на 3000 мест. В этих мучениях я пребывала до последней минуты, а когда подошла к микрофону, сказала: «Микаэл Леонович хотел вернуться в Тбилиси на «мерседесе», чтобы в нём сидела Лолита Торрес». Меня моментально поняли, стали аплодировать, потому что захотеть такого мог только тбилисский мальчик (смеётся ). В результате «мерседес» у него был, и с Лолитой он познакомился, только не возил её на машине. Тбилиси - поразительно музыкальный город. Он описывал в книге, как из всех окон звучала музыка, а люди, незнакомые друг с другом, могли запросто собраться и начать петь. Это то самое знаменитое грузинское многоголосье, которое породило в нём необычайную музыкальность.
Вы упомянули книгу «Я просто живу», и создавали вы её вместе: на диктофон Макаэл Леонович наговаривал вам главу за главой…
Я приставала к Микаэлу Леоновичу, он на меня ругался, говорил, лучше бы я написала о нём музыковедческую книгу, что я потом и сделала. На самом деле, мы всегда с ним много говорили, и я стала всё записывать на диктофон. Иногда он сопротивлялся, а порой, как было с финалом его главы, сам просил записывать. В тот момент ко мне сразу пришло понимание, что больше он сам ничего не напишет - это финал книги. Предчувствие, увы, не подвело. Перед отлётом в Сочи (где случилась трагедия), мне казалось, что диктофон я положила. На тот момент у нас было две главы, но вернуться надо было с готовой книгой. И вот я хотела начать записывать, но устройства нигде не было. Мистически странно. Уже потом, когда я доставала смокинг, который Микаэл Леонович так и не успел надеть, из ботинка выпал этот диктофон…
- Каким Микаэл Таривердиев был в жизни?
Прежде всего, он был пронзительно мудрым, но, вместе с тем, его можно было сравнить с ребёнком, который не привержен всеобщим взглядам на мир, людей, явления. И он сумел эту непредвзятость пронести через всю жизнь. Для меня он был всем: любимым человеком, мужем, ребёнком, учителем, наставником. Я ни с кем не была и не буду так связана, как с ним. Убеждена, что он человек призванный, хотя и говорил обратное, но он - мессия от музыки. Человек, пришедший с заданием и расплатившийся за это своей жизнью. Я это вижу, чувствую и была этому свидетелем. Другое дело, захотят ли это услышать люди, а он своё задание свыше выполнил.
- Опубликовано в №37 от 2.03.2018
Из интервью вдовы композитора Веры Таривердиевой изданию "Московский Комсомолец"
Микаэл и Вера Таривердиевы
— Вера Гориславовна, мы встречаемся с вами на рубеже двух дат: 20 лет со дня памяти и 85 лет со дня рождения Микаэла Таривердиева. Говорят, человек жив, пока живет память о нем. А композитор — это музыка, которая продолжает звучать.
— Музыка Микаэла Леоновича особенная. Она прямого действия, как у Чайковского. Я много раз в этом убеждалась на концертах, куда приходят очень разные зрители, от интеллектуалов до простых людей, для которых Таривердиев начинался с сериала «Семнадцать мгновений весны», а потом становился воротами в мир классической музыки. Галина Беседина и Сергей Тараненко вспоминали, как в советское время в каком-то медвежьем углу у них был концерт с Микаэлом Леоновичем, и к ним за кулисы пришел какой-то мужик, снял с себя шапку, бросил на пол и сказал: «Буду теперь жить по-другому!» Как говорил Микаэл Леонович: «Моцарт, Моцарты всегда победят».
— А какие музыкальные события подготовлены к юбилею?
— Много всего, и все интересно. Международный фестиваль под названием «Запомни этот миг» открылся концертом в Большом театре, и я чрезвычайно благодарна за этот эксперимент, потому что постановка такого оперного дивертисмента — невероятно сложная задача, решенная Большим театром. А вообще юбилей Микаэла Леоновича с начала года сами стали отмечать многие филармонии. В Париже прошел замечательный органный концерт, в Нью-Йорке, в Ижевске и Томске. В Центральном музее музыкальной культуры имени М.И.Глинки готовится выставка «Микаэл Таривердиев: от первого мгновения до последнего». Я сегодня по телефону инструктировала сотрудников музея, где взять у нас на Икше телескоп и карту звездного неба. Просто не могла их сопровождать — времени не было. А кто же может написать «Маленького принца» («Кто тебя выдумал, звездная страна?»)? Только человек, который изучает в телескоп жизнь звезд, а в микроскоп — жизнь бактерий. Его увлеченность такими вещами меня восхищала.
— Далеко не все знают, что симфония Микаэла Таривердиева для органа «Чернобыль» родилась после поездки композитора на Чернобыльскую АЭС после аварии. Как вы решились на это? Не боялись получить дозу радиации?
— О радиации вообще не думали. Дураки были. Я в то время работала в газете «Советская культура», которая инициировала проведение творческих вечеров в Киеве и в Чернобыле. Откликнулись Николай Афанасьевич Крючков, Элина Авраамовна Быстрицкая. Как я могла отказаться? А Микаэлу Леоновичу было интересно, и он поехал. После аварии прошло всего четыре месяца, саркофаг еще не был достроен. И во время ужина в полевых условиях он сказал: «Обещали же станцию показать!» Его спросили: «Вы правда хотите?» — «Конечно, я для этого приехал!» И нас отвезли к станции. Так Чернобыль стал особой темой, рубежом в жизни Таривердиева. Ровно через год после поездки появилась симфония для органа «Чернобыль».
— Для меня всегда был загадкой процесс сочинения музыки. Читала, что Микаэл Таривердиев записывал только музыку, которую слышал внутри себя. Как это происходило?
— Это у меня всегда вызывало ощущение какого-то трепета. Я просто видела, как появился «Чернобыль». Сидит человек — и вдруг его что-то охватывает. Садится за инструмент и играет симфонию от начала до конца. И записывает себя на пленку, чтобы не упустить острое ощущение пришедшей музыки. Вот они говорят с Сергеем Юрским о романтизме, присоединяется Юрий Башмет и спрашивает: «Микаэл Леонович, почему бы вам не написать концерт для меня?» Это было в пятницу. В субботу и воскресенье он работал со звукорежиссером — писал музыку к фильму. В перерыве садимся за стол, и вдруг в какой-то момент Микаэл Леонович с потусторонним взглядом уходит в студию. За ним звукорежиссер. Через полчаса они возвращаются и спрашивают: «Хотите послушать концерт для альта и струнных в романтическом стиле?» А через полгода, в августе, в Ялте, где мы проводим время в потрясающей компании, устраивая в море гонки на надувных матрасах, делая капустник и придумывая розыгрыши, Микаэл Леонович пишет партитуру того трагического Концерта. Когда считываешь убийственно-пронзительный смысл музыки, понимаешь: это прощание.
— Он был верующим человеком?
— Это очевидно. У него были страстные взаимоотношения с Господом. (Смеется.) Мог обидеться на Бога, крикнуть что-то в сердцах. Однажды даже крест с себя сорвал в такой момент. Потом мы его вместе искали.
— Как к нему приходила тема музыки для фильма?
— Он мог сказать: «Мне приснилась тема! Фильм есть!» Иногда спичку достаточно было поднести, чтобы он загорелся. Так происходило, когда они работали с Михаилом Каликом — классиком мирового кинематографа, человеком необычайной судьбы, над картиной «До свидания, мальчики». Да и над всеми картинами. Так было с Высоцким, когда Владимир Семенович писал тексты песен к фильму «Последний жулик», а Микаэл Леонович сразу подхватывал. Или фильм Александра Прошкина «Ольга Сергеевна». Значительная часть этого саундтрека — импровизации. Микаэл Леонович сам сидел за роялем, клавесином, челестой. У него много импровизаций с клавесином, он первый ввел тембр этого инструмента в отечественное кино.
— А про музыку к сериалу «Семнадцать мгновений весны» не рассказывал?
— Рассказывал, конечно. Он же не сразу согласился. Потому что уже работал с Вениамином Дорманом над «Судьбой резидента» и отказался делать музыку к «Мертвому сезону», хотя Савва Кулиш — близкий человек и товарищ. Слишком много шпионских картин. А потом Микаэл Леонович нашел собственную тему для «Семнадцати мгновений», которую можно условно назвать темой далекой родины. Не в буквальном смысле слова, конечно. А в том смысле, в котором философ Мераб Мамардашвили ее определяет: каждый художник — шпион неизвестной родины. То есть он на все смотрит через призму какой-то другой реальности. Режиссеры часто ревниво относятся к композиторам, но надо отдать должное Татьяне Лиозновой: она использовала музыку на полную катушку во благо фильма. Музыка не только яркая, запоминающаяся — но именно она делает драматургию картины.
— А Юлиану Семенову музыка понравилась?
— Ну, конечно. А кому она не нравилась? Все были в восторге. Они подружились на этой почве, зато в отношениях Таривердиева с Лиозновой кошка пробежала. Она хотела быть соавтором сценария, а Семенов был против, и Микаэл Леонович встал на его сторону. Татьяна Михайловна обиделась, и он даже не попал в число выдвинутых на Госпремию. Первую Госпремию он получил за «Иронию судьбы», и только потому, что Эльдар Александрович сказал: «Либо мы выдвигаемся вместе с Таривердиевым, либо нам не нужна эта премия!»
— Музыка волшебная, но потом возникла эта дикая история с Френсисом Леем, когда Микаэла Таривердиева обвинили в плагиате.
— Это шутка Богословского, абсолютно в его стиле. Однажды Никита Владимирович пригласил гостей. На столе были только картошка и рюмки с водкой, а сам хозяин вышел в тренировочном костюме и вскоре вообще удалился. Все в шоке обсуждали его поведение, не подозревая, что идет запись. Потом Никита Владимирович растворил двери другой комнаты, появившись в бабочке, и стол там уже ломился. И тут он включил запись, кто что о нем говорил.
— И все-таки довольно злая получилась шутка.
— Да, мягко говоря. Стали запрещать музыку Таривердиева на радио и на телевидении, не было ни одного концерта, на котором ему не задали бы вопрос: «А правда, что вы украли музыку?» Поэтому Микаэл Леонович инициировал расследование этого вопроса. Было доказано, что телеграмма фальшивая, послана с Главпочтамта и к Френсису Лею не имела никакого отношения.
— После премьеры «Иронии судьбы» романсы на стихи Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной зазвучали везде. Высокая поэзия пошла в народ на шлейфе прекрасной музыки. Кстати, стихи «Если у вас нету тети» написал прекрасный поэт Александр Аронов, он был журналистом «МК».
— Да, тогда впервые на советском телевидении прозвучали Борис Пастернак и Марина Цветаева. Микаэл Леонович к этой поэзии обращался и прежде, у него есть цикл на стихи Цветаевой конца 60-х и вокальный цикл на стихи Беллы Ахмадулиной 63-го года. Рассказывал, как после премьеры поехал к своей названой сестре Мире Салганик, и когда выходил от нее, в подворотне пели «Мне нравится, что вы больны не мной». Тогда он понял, что это успех.
— А песню «На Тихорецкую состав отправится…» вообще считали народной.
— Даже Эльдар Александрович так думал и был очень удивлен, узнав, что у песни есть автор.
— Романсы в картине исполнила Алла Пугачева, но впоследствии Микаэл Таривердиев запретил ей их исполнять…
— Это была их не первая совместная работа. Она замечательно исполнила партию Анджелы в картине «Король-олень». А в «Иронии судьбы» Микаэл Леонович как бы сам создавал ее манеру, можно сказать, что он пел ее голосом. Чтобы записать некоторые романсы, делалось по 33 дубля. Он был перфекционист и добивался идеального звучания. Пока картина лежала на полке, дожидаясь Нового года, Алла Борисовна победила на конкурсе в Сопоте с песней «Арлекино» — и у нее пошла совершенно другая манера исполнения.
— В последние годы он работал в своей студии. С чем это было связано?
— Он говорил: «Надоели дирижеры, оркестры, хочу быть независимым!» Собрать студию было сложно. На один восьмиканальный магнитофон ушел весь гонорар от трансляции симфонии для органа «Чернобыль» в Западном Берлине. Синтезатор по его просьбе привез пианист Сергей Доренский, это стоило как полмашины. Микаэл Леонович продал свой «Мерседес» и фотоаппараты «Никон», которые он очень любил. Львиную долю зарубежных гонораров забирало государство. Денег, которые он получил за «Семнадцать мгновений весны», хватило на обустройство квартиры. Пластинки с его музыкой выходили миллионными тиражами, а авторский гонорар составлял 80 рублей! Когда Микаэл Леонович стал народным артистом, добавили еще 40 рублей.
— Важно ли ему было ваше мнение о новой музыке?
— Он всегда показывал сразу. Но на самом деле ему важно было собственное ощущение. А для меня все, что он делал, было прекрасно во всех смыслах: и в музыке, и в жизни. Таких людей я больше не встречала. Он человек удивительных поступков и кодекса чести. Например, когда вышел фильм «Человек идет за солнцем», Михаила Калика и его пригласили на фестиваль в Париж. Всю делегацию, которая должна была ехать на фестиваль, собрали у «Метрополя», откуда должны были автобусом доставить в аэропорт. Всем выдали билеты и загранпаспорта, кроме режиссера Михаила Калика. Его не пропустил КГБ за то, что он сидел в лагере при Сталине. Микаэл Леонович сказал: «Тогда я тоже не поеду!» Иван Пырьев, который возглавлял делегацию, предупредил: «Ты рискуешь, у тебя будут неприятности!» Он 12 лет был невыездным. Или другой случай, который лег в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих». Микаэл Леонович взял вину на себя, хотя за рулем сидела женщина. Там никто не был виноват, потому что пьяный человек неожиданно выбежал на Ленинградский проспект. Два года судебных разбирательств. От срока спасла амнистия. Но он долго не мог прийти в себя, даже ноги отнимались. А в анкете приходилось писать «был судим».
— Знаю, что его единственный сын воевал в Афганистане.
— Карен два года назад ушел из жизни… Когда его командировали в Афганистан, многие удивлялись, что отец его не остановил. На что он ответил: «Я должен был сказать: мой сын лучше, чем сын уборщицы?» Карен был лейтенант со знанием фарси — куда еще его могли послать в то время? После ранения он мог туда не возвращаться, но поехал уже сам. Тогда Микаэл Леонович пытался его отговорить. На что Карен ответил, что он ответственен за тех солдат, которые там остались.
— Он помогал людям решать какие-то бытовые проблемы?
— Постоянно. Он же отвечал за социальные вопросы в Союзе кинематографистов. Многим помог получить квартиру, телефон и т.д. Шел в кабинеты, и все знали, что если Таривердиев пойдет, то все дадут. Он часто повторял слова матери, которую боготворил: «Стыдно жить хорошо, когда другим плохо». Это было его жизненным принципом. Ему было пять лет, когда мама застала его в компании ребят во дворе, когда они поджаривали жука. Она взяла его палец, засунула в огонь и сказала: «Запомни, жуку так же больно!»
Микаэл Таривердиев, Вера Таривердиева Я просто живу: автобиография. Биография музыки: воспоминания
© М. Таривердиев (наследник), 2017
© В. Таривердиева, 2017
© Оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017
Издательство КоЛибри®
Микаэл Таривердиев
Я просто живу
Тбилиси – полифонический город
«Разве не заметно, что я – единственный», – отвечаю я, когда меня спрашивают, есть ли у меня брат или сестра.
Синее небо моего детства, небо Тбилиси, жаркое лето, воздух, напоенный запахом южной зелени и настолько густой, что, кажется, его можно резать ломтями. И мама. Мама, которая идет мне навстречу. У меня захватывает дух, я не вижу ее лица – только сияние, исходящее от него.
Дом, в котором я родился, когда-то весь принадлежал нашей семье, вернее, семье моей мамы. Старинный, построенный в виде буквы «П», он всегда казался мне громадным. Когда я увидел его много позже, он показался мне меньше. Или просто я стал взрослым? Это был красивый, даже для Тбилиси, дом в три этажа, с большим двором, в котором был фонтан и огромное тутовое дерево.
От дома к реке спускался парк около километра длиной. Рядом с домом – церковь или, скорее, часовня. В общем, родовое гнездо. Акоповы – фамилия моей мамы – хорошо были известны в Тбилиси. Один из дядей моей мамы был какое-то время городским головой. А еще был беспутный дядюшка. Он считался чрезвычайно легкомысленным и постоянно подвергался осуждению, хотя был человеком вполне безобидным. Когда он загуливал, ехал кутить, то нанимал три экипажа. В одном ехал он сам, в другом ехала его шляпа, в третьем – трость. Даже до меня дошли возмущенные рассказы о его поведении. Странно, но в Тбилиси сохранилось немало людей как бы из прошлого, из старой жизни. Во многом именно они задавали тон в городе даже в советское время. В Грузии слово «товарищ» не вытеснило слово «господин». К старшим часто обращались «батоно». А старые фамилии по-прежнему пользовались уважением.
Наш дом после революции экспроприировали. В парке был построен санаторий, а в самом доме поселили разных людей. Сначала нам оставили три комнаты, потом две, а когда отец с матерью переехали в государственную квартиру, оставшаяся часть семьи ютилась уже в одной.
Кура, шумная, бьющая по гранитным набережным, а там, где их нет, – по отшлифованным камням. Я долго был убежден, что реки бывают только такими. Они просто должны быть стремительными, коварными, с водоворотами, которые таят в себе завораживающую опасность. Конечно, я читал о других реках, но, когда оказался в России и впервые увидел Волгу, я изумился спокойствию и равнодушию огромной массы воды, которая никуда не стремится. И только кинув палочку, я понял, что водяная масса все-таки движется. Это было совсем не похоже на ту горную реку, в которой семилетний мальчишка, каким я себя помню, никак не может устоять на ногах.
Лето. Мама ушла на работу. Отец тоже. Я болтаюсь без дела при Марусе – домработнице, которая жила с нами. Маруся тоже куда-то отправляется, а дворовые мальчишки зовут меня в бассейн. Мне ужасно интересно, ведь это первый настоящий плавательный бассейн в Тбилиси. Мы долго едем на трамвае, но зря – воду спустили, профилактика. Мы бежим к реке, это совсем недалеко. Ребята решили искупаться – в этом месте набережной нет. Стали раздеваться. Сняли рубашки, сняли сандалии, брюки. Прыгнули в воду. И я тоже. Но плавать я не умею. Сказать стесняюсь. Меня несет, но я молчу. Ребята понимают, что происходит, – я среди них самый младший – и начинают кричать. Какой-то незнакомый молодой человек прыгает в воду, подхватывает меня, но выйти на берег тоже не может. И мы плывем вдоль берега. Я помню, что все время спрашивал его: «Вам удобно?» – «Заткнись, не мешай!» – кричал он. Так он проплыл со мной полгорода, от цирка до рынка, наверное, километра полтора, пока не появилась набережная и лестница. Там парень меня вытащил, и мы, мокрые, пошли обратно. Только тогда я действительно испугался. Почему я не сказал, что не умею плавать?
Вернувшись домой, тайно высушил одежду. Ночью мне стал сниться бурный поток. Вода меня несет, а я тону, тону. Я не спал несколько дней. У меня поднялась температура. Мама допытывалась, в чем дело. Но я молчал. Уже потом она случайно узнала об этой истории.
А к Марусе по субботам приходил солдат. Он сидел на кухне и пил чай. Это вызывало во мне живейшее любопытство. Как-то в субботу Маруся повела меня в Парк культуры и отдыха. Там только что построили парашютную вышку. Здоровенную. Она привела меня в абсолютное исступление. Я до сих пор помню это совершенно сумасшедшее желание прыгнуть с вышки. Но как это сделать втайне от Маруси? Тут как раз очень кстати появился солдат и стал весело болтать с нею. Я же, выпросив немного мелочи на мороженое, оказался у кассы парашютной вышки.
– Мне билет, – протянул я гривенник.
– Нет, мальчик, нужно взвеситься, – ответила кассирша.
Я взвесился.
– Можешь. – Билет мне был продан.
Я побежал к лестнице. Но чем выше я поднимался, заглядывая через решетки вышки, чем дальше от меня удалялась земля, тем меньше мне хотелось прыгать. И я стал уступать дорогу тем, кто поднимался за мной. И все-таки я поднялся. Когда взглянул вниз, душа ушла в пятки. Нет, не в пятки. Душа целиком влезла в горло. В животе стало холодно, а сердце стучало в глотке, в носу, в ушах, в глазах. Но не в пятках. И я опять не говорю: «Я не хочу». Я позволяю служителю надеть на меня брезентовые лямки. Огромный раскрытый парашют сам тянет меня к барьеру. Барьер распахивается, меня выбрасывает, и я, как куль, ухаю вниз. Лечу камнем, пока стропы не натягиваются, и зависаю в нескольких десятках метров над землей. Веса не хватает, чтобы приземлиться, – мне всего пять лет. Я вижу, как моя Маруся бегает вместе с солдатом внизу, все такое маленькое-маленькое, люди кричат. Я подтягиваюсь на руках и все-таки постепенно спускаюсь. В голове – одна мысль. Чтобы Маруся не сказала маме. Об этой истории мама узнала через много лет.
А вот об истории с пистолетом так никто и не узнал. У меня был друг Игорь Агладзе (Агладзе – известная в Грузии фамилия, отец Игоря был инженером, дядя – президентом Академии наук Грузии). Как-то мы с ним были у меня дома. Одни. И вдруг обнаружили ключи от ящика отцовского письменного стола. Движимые любопытством, открыли и увидели настоящий браунинг! Отдельно лежала кобура и начатая пачка патронов. Удержаться от того, чтобы не пострелять, мы не могли. Мы помчались на чердак – наша квартира была на последнем этаже, – забрались на крышу и, как сейчас помню, выстрелили в водосточную трубу. Один раз он, один раз я. Что началось! Свистки, суета, мы мигом спустились домой, почистили пистолет подсолнечным маслом, отстрелянные гильзы спустили в унитаз. Тут-то и раздался звонок в дверь. Дело в том, что наш дом находился на улице, по которой ездил на работу и с работы первый секретарь ЦК Грузии Чарквиани. Перед тем как должен был появиться Чарквиани в своем роскошном «ЗИС-110», улица заполнялась людьми, энкавэдэшниками. Именно в такой момент мы и затеяли стрельбу.
– Не слышали ли вы стрельбу? – спросили появившиеся в дверях люди в черных костюмах.
– Нет, – ответили мы. – Кажется, хлопнула хлопушка.
– А кто дома из взрослых?
– Никого.
Они прошли в квартиру, все осмотрели, убедились, что никого нет, и ушли, убежденные, что семилетние мальчишки стрелять не могли. Что было бы с отцом, если бы они нас заподозрили!
В городе появлялся запах арбуза. Свежего арбуза. Это шел снег. Снежинки таяли на лету, асфальт покрывался дождевой пленкой. Ужасно обидно! Но иногда все же снег покрывал землю, вечнозеленые деревья. Это был праздник! Мы высыпали на улицу, тащили запрятанные по чуланам санки, веселье продолжалось до первых солнечных лучей. Снег исчезал. Но весной все вновь становилось белым – цвели вишни. И сирень, огромное количество сирени. Ужасно любил праздник Первое мая. Черешню продавали прямо на улицах. Гроздья черешни, нанизанной на палочки, как виноград. Мороженщицы, веселые, в чистых белых халатах, с повозками на двух колесиках, с ручкой.