Сравнительно исторический метод в языкознании. Тема: Сравнительно-исторический метод в языкознании

Сравнительно – исторический метод.

Сравнительно-историческое языкознание (лингвисти́ческая компаративи́стика) - область лингвистики, посвящённая прежде всего родству языков, которое понимается историко-генетически (как факт происхождения от общего праязыка). Сравнительно-историческое языкознание занимается установлением степени родства между языками (построением генеалогической классификации языков), реконструкцией праязыков, исследованием диахронических процессов в истории языков, их групп и семей, этимологией слов.

«Толчком» оказалось открытие санскрита (Санскрит – samskrta – по-древнеиндийски «обработанный», о языке – в противоположность пракриту – prakrta – «простой»), литературного языка древней Индии. Почему это «открытие» могло сыграть такую роль? Дело в том, что и в средние века, и в эпоху Возрождения Индия считалась сказочной страной, полной чудес, описанных в старом романе «Александрия». Путешествия в Индию Марко Поло (XIII в.), Афанасия Никитина (XV в.) и оставленные ими описания отнюдь не рассеяли легенды о «стране золота и белых слонов».

Первый, кто заметил сходство индийских слов с итальянскими и латинскими, был Филиппе Сассети, итальянский путешественник XVI в., о чем он сообщил в своих «Письмах из Индии», однако научных выводов из этих публикаций сделано не было.

Вопрос получил правильную постановку лишь во второй половине XVIII в., когда в Калькутте был учрежден институт восточных культур и Вильям Джонз (1746–1794), изучив санскритские рукописи и познакомившись с современными индийскими языками, смог написать:

«Санскритский язык, какова бы ни была его древность, обладает удивительной структурой, более совершенной, чем греческий язык, более богатой, чем латинский, и более прекрасной, чем каждый из них, но носящей в себе настолько близкое родство с этими двумя языками как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что не могло быть порождено случайностью, родство настолько сильное, что ни один филолог, который занялся бы исследованием этих трех языков, не сможет не поверить тому, что они все произошли из одного общего источника, который, быть может, уже более не существует. Имеется аналогичное основание, хотя и не столь убедительное, предполагать, что и готский и кельтский языки, хотя и смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит; к этой же семье языков можно было бы отнести и древне-персидский, если бы здесь было место для обсуждения вопросов о древностях персидских».

Этим было положено начало сравнительному языковедению, и дальнейшее развитие науки подтвердило хотя и декларативные, но правильные высказывания В. Джонза.

Главное в его мыслях:

1) сходство не только в корнях, но и в формах грамматики не может быть результатом случайности;

2) это есть родство языков, восходящих к одному общему источнику;

3) источник этот, «быть может, уже больше не существует»;

4) кроме санскрита, греческого и латинского языков, к этой же семье языков относятся и германские, и кельтские, и иранские языки.

В начале XIX в. независимо друг от друга разные ученые различных стран занялись выяснением родственных отношений языков в пределах той или иной семьи и достигли замечательных результатов.

Франц Бопп (1791–1867) прямо пошел от высказывания В. Джонза и исследовал сравнительным методом спряжение основных глаголов в санскрите, греческом, латинском и готском (1816), сопоставляя как корни, так и флексии, что было методологически особо важно, так как соответствия корней и слов для установления родства языков недостаточно; если же и материальное оформление флексий дает такой же надежный критерий звуковых соответствий, – что никак нельзя приписать заимствованию или случайности, так как система грамматических флексий, как правило, не может быть заимствована, – то это служит гарантией верного понимания соотношений родственных языков. Хотя Бопп и полагал в начале своей деятельности, что «праязыком» для индоевропейских языков был санскрит, и хотя он позднее пытался включить в родственный круг индоевропейских языков такие чуждые языки, как малайские и кавказские, но и своей первой работой, и позднее, привлекая данные иранских, славянских, балтийских языков и армянского языка, Бопп доказал на большом обследованном материале декларативный тезис В. Джонза и написал первую «Сравнительную грамматику индогерманских [индоевропейских] языков» (1833).

Иным путем шел опередивший Ф. Боппа датский ученый Расмус-Кристиан Раск (1787–1832). Раск всячески подчеркивал, что лексические соответствия между языками не являются надежными, гораздо важнее грамматические соответствия, ибо заимствования словоизменения, и в частности флексий, «никогда не бывает».

Начав свое исследование с исландского языка, Раск сопоставил его прежде всего с другими «атлантическими» языками: гренландским, баскским, кельтскими – и отказал им в родстве (относительно кельтских Раск позднее переменил мнение). Затем Раск сопоставлял исландский язык (1-й круг) с ближайше родственным норвежским и получил 2-й круг; этот второй круг он сопоставил с другими скандинавскими (шведский, датский) языками (3-й круг), далее с другими германскими (4-й круг), и, наконец, германский круг он сопоставил с другими аналогичными «кругами» в поисках «фракийского» (т. е. индоевропейского) круга, сравнивая германские данные с показаниями греческого и латинского языков.

К сожалению, Раск не привлекал санскрита даже и после того, как он побывал в России и Индии; это сузило его «круги» и обеднило его выводы.

Однако привлечение славянских и в особенности балтийских языков значительно восполнило указанные недочеты.

А. Мейе (1866–1936) так характеризует сравнение мыслей Ф. Боппа и Р. Раска:

«Раск значительно уступает Боппу в том отношении, что не привлекает санскрита; но он указывает на исконное тождество сближаемых языков, не увлекаясь тщетными попытками объяснения первоначальных форм; он довольствуется, например, утверждением, что «каждое окончание исландского языка можно в более или менее ясном виде отыскать в греческом и в латинском», и в этом отношении его книга более научна и менее устарела, чем сочинения Боппа». Следует указать, что сочинение Раска вышло в 1818 г. на датском языке и лишь в сокращенном виде было напечатано на немецком в 1822 г. (перевод И. С. Фатера).

Третьим основоположником сравнительного метода в языковедении был А. X. Востоков (1781–1864).

Востоков занимался только славянскими языками, и прежде всего старославянским языком, место которого надо было определить в кругу славянских языков. Сопоставляя корни и грамматические формы живых славянских языков с данными старославянского языка, Востоков сумел разгадать многие до него непонятные факты старославянских письменных памятников. Так, Востокову принадлежит заслуга разгадки «тайны юсов», т.е. букв ж и а, которые он определил, как обозначения носовых гласных, исходя из сопоставления:

Востоков первый указал на необходимость сопоставления данных, заключающихся в памятниках мертвых языков, с фактами живых языков и диалектов, что позднее стало обязательным условием работы языковедов в сравнительно-историческом плане. Это было новым словом в становлении и развитии сравнительно-исторического метода.

Кроме того, Востоков на материале славянских языков показал, что представляют собой звуковые соответствия родственных языков, такие, например, как судьба сочетаний tj, dj в славянских языках (ср. старославянское свђша, болгарское свещ [свэшт], сербохорватское cbeħa, чешское svice, польское swieca, русское свеча – из общеславянского *svetja; и старославянское межда, болгарское межда, сербохорватское мéђа, чешское mez, польское miedw, русское межа – из общеславянского *medza), соответствия русским полногласным формам типа город, голова (ср. старославянское градъ, болгарское град, сербохорватское град, чешское hrad – замок, кремль, польское grod – из общеславянского *gordu; и старославянское глава, болгарское глава, сербохорватское глава, чешское hiava, польское gfowa – из общеславянского *golva и т. п.), а также и метод реконструкции архетипов или праформ, т. е. исходных форм, не засвидетельствованных письменными памятниками. Трудами этих ученых сравнительный метод в языкознании был не только декларирован, но и показан в его методике и технике.

Большие заслуги в уточнении и укреплении этого метода на большом сравнительном материале индоевропейских языков принадлежат Августу-Фридриху Потту (1802–1887), давшему сравнительно-этимологические таблицы индоевропейских языков и подтвердившему важность анализа звуковых соответствий.

В это время отдельные ученые по-новому описывают факты отдельных родственных языковых групп и подгрупп.

Таковы работы Иоганна-Каспара Цейса (1806–1855) по кельтским языкам, Фридриха Дица (1794–1876) по романским языкам, Георга Курциуса (1820–1885) по греческому языку, Якоба Гримма (1785–1868) по германским языкам, и в частности по немецкому языку, Теодора Бенфея (1818–1881) по санскриту, Франтишка Миклошича (1818–1891) по славянским языкам, Августа Шлейхера (1821–1868) по балтийским языкам и по немецкому языку, Ф.И. Буслаева (1818–1897) по русскому языку и других.

Особое значение для проверки и утверждения сравнительно-исторического метода имели работы романистической школы Ф. Дица. Хотя применение метода сравнения и реконструкции архетипов стало обычным для сравнительных языковедов, но скептики законно недоумевали, не видя фактической проверки нового метода. Романистика принесла своими исследованиями эту проверку. Романо-латинские архетипы, восстановленные школой Ф. Дица, были подтверждены письменно зафиксированными фактами в публикациях вульгарной (народной) латыни – языка-родоначальника романских языков.

Таким образом, реконструкция данных, полученных сравнительно-историческим методом, была доказана фактически.

Чтобы закончить очерк развития сравнительно-исторического языковедения, следует захватить и вторую половину XIX в.

Если в первой трети XIX в. ученые, развивавшие сравнительный метод, как правило, исходили из идеалистических романтических предпосылок (братья Фридрих и Август-Вильгельм Шлегели, Якоб Гримм, Вильгельм Гумбольдт), то к середине века ведущим направлением становится естественнонаучный материализм.

Под пером крупнейшего лингвиста 50–60-х гг. XIX в., натуралиста и дарвиниста Августа Шлейхера (1821–1868) аллегорические и метафорические выражения романтиков: «организм языка», «юность, зрелость и упадок языка», «семья родственных языков» – приобретают прямое значение.

По мнению Шлейхера, языки – это такие же естественные организмы, как растения и животные, они рождаются, растут и умирают, они имеют такую же родословную и генеалогию, как и все живые существа. По Шлейхеру, языки не развиваются, а именно растут, подчиняясь законам природы.

Если Бопп имел очень неясное представление о законах применительно к языку и говорил, что «не следует искать в языках законов, которые могли бы оказать более стойкое сопротивление, чем берега рек и морей», то Шлейхер был уверен, что «жизнь языковых организмов вообще совершается по известным законам с правильными и постепенными изменениями»1, и он верил в действие «одних и тех же законов на берегах Сены и По и на берегах Инда и Ганга».

Исходя из мысли, что «жизнь языка ничем существенным не отличается от жизни всех прочих живых организмов – растений и животных», Шлейхер создает свою теорию «родословного древа», где и общий ствол, и каждая ветвь делятся всегда пополам, и возводит языки к своему первоистоку – праязыку, «первичному организму», в котором должна господствовать симметрия, регулярность, и весь он должен быть простым; поэтому вокализм Шлейхер реконструирует по образцу санскритского, а консонантизм – по образцу греческого, унифицируя склонения и спряжения по одному образцу, так как многообразие звуков и форм, по Шлейхеру, – результат дальнейшего роста языков. В результате своих реконструкций Шлейхер написал даже басню на индоевропейском праязыке.

Итог своих сравнительно-исторических исследований Шлейхер опубликовал в 1861–1862 г. в книге под названием «Компендиум сравнительной грамматики индогерманских языков».

Позднейшие исследования учеников Шлейхера показали всю несостоятельность его подхода к сравнению языков и к реконструкции.

Во-первых, выяснилось, что «простота» звукового состава и форм индоевропейских языков – результат позднейших эпох, когда сократился бывший богатый вокализм в санскрите и прежний богатый консонантизм в греческом языке. Оказалось, наоборот, данные богатого греческого вокализма и богатого санскритского консонантизма – более верные пути к реконструкции индоевропейского праязыка (исследования Коллитца и И. Шмидта, Асколи и Фикка, Остгоффа, Бругманна, Лескина, а позднее – Ф. де Соссюра, Ф.Ф. Фортунатова, И.А. Бодуэна де Куртенэ и др.).

Во-вторых, первоначальное «единообразие форм» индоевропейского праязыка также оказалось поколебленным исследованиями в области балтийских, иранских и других индоевропейских языков, так как более древние языки могли быть и более многообразны и «многоформенны», чем их исторические потомки.

«Младограмматики», как себя называли ученики Шлейхера, противопоставили себя «старограмматикам», представителям поколения Шлейхера, и прежде всего отреклись от натуралистической догмы («язык – естественный организм»), которую исповедовали их учителя.

Младограмматики (Пауль, Остгофф, Бругманн, Лескин и другие) не были ни романтиками, ни натуралистами, но опирались в своем «безверии в философию» на позитивизм Огюста Конта и на ассоциативную психологию Гербарта. «Трезвая» философская, вернее, подчеркнуто антифилософская позиция младограмматиков не заслуживает должного уважения. Но практические результаты языковедческих исследований этой многочисленной плеяды ученых разных стран оказались очень актуальными.

В этой школе был провозглашен лозунг, что фонетические законы действуют не везде и всегда одинаково (как думал Шлейхер), а в пределах данного языка (или диалекта) и в определенную эпоху.

Работы К. Вернера (1846–1896) показали, что отклонения и исключения фонетических законов сами обязаны действию иных фонетических законов. Поэтому, как говорил К. Вернер, «должно существовать, так сказать, правило для неправильности, нужно только его открыть».

Кроме того (в работах Бодуэна де Куртенэ, Остгоффа и особенно в трудах Г. Пауля), было показано, что аналогия – такая же закономерность в развитии языков, как и фонетические законы.

Исключительно тонкие работы по реконструкции архетипов Ф. Ф. Фортунатова и Ф. де Соссюра еще раз показали научную силу сравнительно-исторического метода.

Все эти работы опирались на сопоставления различных морфем и форм индоевропейских языков. Особенное внимание уделено было строению индоевропейских корней, которые в эпоху Шлейхера в соответствии с индийской теорией «подъемов» рассматривали в трех видах: нормальном, например vid, в первой ступени подъема – (guna) ved и во второй ступени подъема (vrddhi) vayd, как систему усложнения простого первичного корня. В свете новых открытий в области вокализма и консонантизма индоевропейских языков, имеющихся соответствий и расхождений в звуковом оформлении тех же корней в разных группах индоевропейских языков и в отдельных языках, а также с учетом условий ударения и могущих быть звуковых изменений вопрос об индоевропейских корнях был поставлен иначе: первичным брали наиболее полный вид корня, состоявший из согласных и дифтонгического сочетания (слоговая гласная плюс i,и, n, т, r, l); благодаря редукции (что связано с акцентологией) могли возникать и ослабленные варианты корня на 1-й ступени: i, и, n, т, r, l без гласной, и далее, на 2-й ступени: ноль вместо i, и или и, т, r, l неслоговые. Однако это до конца не разъясняло некоторых явлений, связанных с так называемым «шва индогерманикум», т.е. с неопределенным слабым звуком, который изображали как Ə.

Ф. де Соссюр в своей работе «Memoire sur Ie systeme primitif des voyelles dans les langues indoeuropeennes», 1879 года, исследуя различные соответствия в чередованиях корневых гласных индоевропейских языков, пришел к выводу, что и э могло быть неслоговым элементом дифтонгов, а в случае полной редукции слогового элемента могло становиться слоговым. Но так как такого рода «сонантические коэффициенты» давали в разных индоевропейских языках то e, то ã, то õ, следовало предположить, что и сами «шва» имели различный вид: Ə1, Ə2, Ə3. Сам Соссюр всех выводов не сделал, но предположил, что «алгебраически» выраженным «сонантическим коэффициентам» А и О соответствовали когда-то недоступные прямо по реконструкции звуковые элементы, «арифметическое» разъяснение которых пока невозможно.

После подтверждения текстами вульгарной латыни романских реконструкций в эпоху Ф. Дица это было второе торжество сравнительно-исторического метода, связанное с прямым предвидением, так как после расшифровки в XX в. хеттских клинописных памятников оказалось, что в исчезнувшем к первому тысячелетию до н. э. хеттском (неситском) языке эти «звуковые элементы» сохранились и они определяются как «ларингальные», обозначаемые h, причем в других индоевропейских языках сочетание he давало е, ho давало б, a eh > е, oh > о/а, откуда имеем чередование долгих гласных в корнях. В науке этот комплекс идей известен как «ларингальная гипотеза». Количество исчезнувших «ларингальных» различные ученые подсчитывают по-разному.

Конечно, эти высказывания не отменяют необходимости в описательных, а не исторических грамматиках, которые нужны прежде всего именно в школе, но ясно, что такие грамматики строить на основе «блаженной памяти Хейзе и Беккера» было бы нельзя, и Энгельс очень точно указал на разрыв «школьной грамматической премудрости» того времени и передовой науки той эпохи, развивавшейся под знаком историзма, неведомого предыдущему поколению.

Для сравнительных языковедов конца XIX–начала XX в. «праязык» постепенно делается не искомым, а лишь техническим средством изучения реально существующих языков, что отчетливо сформулировано у ученика Ф. де Соссюра и младограмматиков – Антуана Мейе (1866–1936).

«Сравнительная грамматика индоевропейских языков находится в том положении, в каком была бы сравнительная грамматика романских языков, если бы не был известен латинский язык: единственная реальность, с которой она имеет дело, это соответствия между засвидетельствованными языками»1; «два языка называются родственными, когда они оба являются результатом двух различных эволюции одного и того же языка, бывшего в употреблении раньше. Совокупность родственных языков составляет так называемую языковую семью»2, «метод сравнительной грамматики применим не для восстановления индоевропейского языка в том виде, как на нем говорили, а лишь для установления определенной системы соответствий между исторически засвидетельствованными языками»3. «Совокупность этих соответствий составляет то, что называется индоевропейским языком».

В этих рассуждениях А. Мейе, несмотря на их трезвость и разумность, сказались две черты, свойственные позитивизму конца XIX в.: это, во-первых, боязнь более широких и смелых построений, отказ от попыток исследования, идущего в глубь веков (чего не боялся учитель А. Мейе – Ф. де Соссюр, гениально наметивший «ларингальную гипотезу»), и, во-вторых, антиисторизм. Если не признавать реального существования языка-основы как источника существования продолжающих его в дальнейшем родственных языков, то вообще следует отказаться от всей концепции сравнительно-исторического метода; если же признавать, как это говорит Мейе, что «два языка называются родственными, когда они оба являются результатом двух различных эволюции одного и того же языка, бывшего в употреблении раньше», то надо пытаться исследовать этот «ранее бывший в употреблении язык-источник», пользуясь и данными живых языков и диалектов, и показаниями древних письменных памятников и используя все возможности правильных реконструкций, учитывая данные развития народа, носителя этих языковых фактов.

Если нельзя реконструировать язык-основу полностью, то можно добиться реконструкции его грамматического и фонетического строя и в какой-то мере основного фонда его лексики.

Каково же отношение советского языкознания к сравнительно-историческому методу и к генеалогической классификации языков как выводу из сравнительно-исторических исследований языков?

1) Родственная общность языков вытекает из того, что такие языки происходят от одного языка-основы (или группового праязыка) путем его распадения благодаря дроблению коллектива-носителя. Однако это длительный и противоречивый процесс, а не следствие «расщепления ветви надвое» данного языка, как мыслил А. Шлейхер. Тем самым исследование исторического развития данного языка или группы данных языков возможно только на фоне исторической судьбы того населения, которое являлось носителем данного языка или диалекта.

2) Язык-основа не только «совокупность... соответствий» (Мейе), а реальный, исторически существовавший язык, который полностью восстановить нельзя, но основные данные его фонетики, грамматики и лексики (в наименьшей мере) восстановить можно, что блестяще подтвердилось по данным хеттского языка применительно к алгебраической реконструкции Ф. де Соссюра; за совокупностью же соответствий следует сохранить положение реконструктивной модели.

3) Что и как можно и должно сравнивать при сравнительно-историческом изучении языков?

а) Надо сравнивать слова, но не только слова и не всякие слова, и не по их случайным созвучиям.

«Совпадение» слов в разных языках при том же или подобном звучании и значении ничего доказать не может, так как, во-первых, это может быть следствием заимствования (например, наличие слова фабрика в виде fabrique, Fabrik, fabriq, фабрик, fabrika и т. п. в самых разных языках) или результатом случайного совпадения: «так, по-английски и по-новоперсидски то же сочетание артикуляций bad означает «дурной», и тем не менее персидское слово ничего не имеет общего с английским: это чистая «игра природы». «Совокупное рассмотрение английской лексики и новоперсидской лексики показывает, что из этого факта никакие выводы сделать нельзя».

б) Можно и должно брать слова сравниваемых языков, но только те, которые исторически могут относиться к эпохе «языка-основы». Так как существование языка-основы следует предполагать в общинно-родовом строе, то ясно, что искусственно созданное слово эпохи капитализма фабрика для этого не годится. Какие же слова годятся для такого сравнения? Прежде всего имена родства, эти слова в ту отдаленную эпоху были наиболее важными для определения структуры общества, часть из них сохранилась и до наших дней как элементы основного словарного фонда родственных языков (мать, брат, сестра), часть уже «вышла в тираж», т. е. перешла в пассивный словарь (деверь, сноха, ятры), но для сравнительного анализа годятся и те, и другие слова; например, ятры, или ятровь, – «жена деверя» – слово, имеющее параллели в старославянском, в сербском, словенском, чешском и польском, где jetrew и более раннее jetry показывают носовую гласную, что связывает этот корень со словами утроба, нутро, внутр-[енности], с французским entrailles и т. п.

Для сравнения подходят также числительные (до десяти), некоторые исконные местоимения, слова, обозначающие части тела, и далее названия некоторых животных, растений, орудий, но здесь могут быть существенные расхождения между языками, так как при переселениях и общении с другими народами одни слова могли теряться, другие – заменяться чужими (например, лошадь вместо конь), третьи – просто заимствоваться.

4) Одних «совпадений» корней слов или даже слов для выяснения родства языков недостаточно; как уже в XVIII в. писал В. Джонз, необходимы «совпадения» и в грамматическом оформлении слов. Речь идет именно о грамматическом оформлении, а не о наличии в языках тех же или подобных грамматических категорий. Так, категория глагольного вида ярко выражена в языках славянских и в некоторых языках Африки; однако выражается это материально (в смысле грамматических способов и звукового оформления) совершенно по-разному. Поэтому на основании данного «совпадения» между данными языками речи о родстве быть не может.

Важность критерия грамматических соответствий заключается в том, что если можно заимствовать слова (что бывает чаще всего), иногда грамматические модели слов (связанные с определенными деривационными аффиксами), то словоизменительные формы, как правило, не могут заимствоваться. Поэтому сравнительное сопоставление падежных и глагольно-личных флексий вернее всего приводит к нужному результату.

5) При сравнении языков очень важную роль играет звуковое оформление сравниваемого. Без сравнительной фонетики не может быть сравнительного языковедения. Как уже было выше указано, полное звуковое совпадение форм слов разных языков ничего показать и доказать не может. Наоборот, частичное совпадение звуков и частичное расхождение, при условии регулярных звуковых соответствий, может быть самым надежным критерием родства языков. При сопоставлении латинской формы ferunt и русской берут на первый взгляд трудно обнаружить общее. Но если мы убедимся, что начальному славянскому б в латинском регулярно соответствует f (брат – frater, боб – faba, берут –ferunt и т. п.), то звуковое соответствие начального латинского f славянскому б делается ясным. Что касается флексий, то выше уже было указано соответствие русского у перед согласной старославянскому и древнерусскому ж (т. е. носовому о) при наличии в других индоевропейских языках сочетаний гласный + носовая согласная + согласная (или в конце слова), так как подобные сочетания в этих языках не давали носовых гласных, а сохранялись в виде -unt, -ont(i), -and и т. п.

Установление регулярных «звуковых соответствий» – одно из первых правил сравнительно-исторической методики изучения родственных языков.

6) Что касается значений сопоставляемых слов, то они тоже не обязательно должны совпадать нацело, а могут расходиться по законам полисемии.

Так, в славянских языках город, град, grod и т. п. означают «населенный пункт определенного типа», а берег, бриjег, бряг, brzeg, breg и т. п. означают «берег», но соответствующие им в иных родственных языках слова Garten и Berg (в немецком) означают «сад» и «гора». Нетрудно догадаться, как *gord – первоначально «огороженное место» могло получить значение «сад», а *berg могло получить значение и всякого «берега» с горой или без горы или же, наоборот, значение всякой «горы» у воды или без нее. Бывает, что значение тех же слов при расхождении родственных языков и не меняется (ср. русское борода и соответствующее немецкое Bart – «борода» или русское голова и соответствующее литовское galva – «голова» и т. п.).

7) При установлении звуковых соответствий необходимо учитывать исторические звуковые изменения, которые в силу внутренних законов развития каждого языка проявляются в последнем в виде «фонетических законов» (см. гл. VII, § 85).

Так, очень соблазнительно сопоставить русское слово гать и норвежское gate – «улица». Однако это сопоставление ничего не дает, как правильно отмечает Б. А. Серебренников, так как в германских языках (к которым принадлежит норвежский) звонкие взрывные (b, d, g) не могут быть первичными благодаря «передвижению согласных», т. е. исторически действовавшему фонетическому закону. Наоборот, на первый взгляд такие трудно сопоставимые слова, как русское жена и норвежское kona, легко можно привести в соответствие, если знать, что в скандинавских германских языках [k] происходит из [g], а в славянских [g] в положении перед гласными переднего ряда изменялось в [ж], тем самым норвежское kona и русское жена восходят к одному и тому же слову; ср. греческое gyne – «женщина», где не произошло ни передвижения согласных, как в германских, ни «палатализации» [g] в [ж] перед гласными переднего ряда, как в славянских.


сравнительно-исторический метод в языкознании является одним из основных и представляет собой совокупность приёмов, которые позволяют изучить соотношения между родственными языками и дать описание их эволюции во времени и пространстве, установить исторические закономерности в развитии языков. С помощью сравнительно-исторического метода прослеживается диахроническая, (то есть развитие языка за определённый период времени) эволюция генетически близких языков, на основе доказательства общности их происхождения.

Сравнительно-исторический метод основывается на сравнении языков. Сравнение состояния языка в различные периоды помогает создать историю языка. Материалом для сравнения служат наиболее устойчивые его элементы: в области морфологии - словообразова­тельные и словоизменительные форманты, в области лексики - эти­мологически надежные слова (термины родства, слова, обозначаю­щие жизненно важные понятия и явления природы, числительные, местоимения и другие устойчивые лексические элементы).

Сравнительно-исторический метод включает следующие основные приёмы исследования : 1) внешняя реконструкция (сравнительно-исторический метод в узком смысле) - обнаружение генетически тождественных морфем и слов в родственных языках и выявление в них результатов регулярных звуковых изменений исходного языка (Праязыка), построение его гипотетической модели и правил выведения конкретных морфем языков-потомков из этой модели. При сохранении в языках достаточно большого числа родственных морфем и не слишком сложной фонетической истории языков-потомков результаты регулярных звуковых изменений выступают в форме непосредственно наблюдаемых регулярных звуко-соответствий между родственными языками. В противном же случае эти звуковые изменения удаётся проследить, лишь реконструировав промежуточные этапы развития (например, праязыки подгрупп и групп в составе семьи языков; 2) внутренняя реконструкция - обнаружение в системе отдельного языка явлений и соотношений, однозначно свидетельствующих о существовании некоторых элементов системы языка на более ранних этапах его истории (например, следы прежнего чередования Аллофонов, сохраняющиеся в виде чередования фонем в Алломорфах, сохранение следов прежних морфологических структур в реликтовых Парадигмах и в виде Супплетивизма и т.п.); 3) извлечение информации из анализа заимствованных слов (заимствования из языков, являющихся объектом реконструкции, и в эти языки); 4) извлечение информации из данных топонимики. Полученные реконструкции охватывают все стороны системы языка: фонологию, морфонологию, морфологию, лексику, отчасти синтаксис. Эти реконструкции, однако, не могут быть непосредственно отождествлены с исторически реальным языком-предком, они лишь моделируют имеющуюся информацию о нём как об исторической реальности, неизбежно неполную из-за невозможности реконструировать те корни, фонемные противопоставления и пр., которые исчезли во всех языках-потомках из-за трудностей временного разграничения (отнесения к соответствующим периодам разновременных реконструируемых явлений), мешающих точной реконструкции синхронных состояний, и пр. Реконструируя фонемы праязыков, лингвисты не всегда обладают достаточными сведениями для разложения фонем на дифференциальные признаки и тем более для фонетической их интерпретации. Однако неполнота отражения исторической реальности в реконструкциях не означает отсутствия в них достоверной информации об этой реальности. Возникновение С.-и. я. в 10-30-е гг. 19 в. связано с именами основателей индоевропеистики (См. Индоевропеистика) Ф. Боппа и Р. Раска и германиста Я. Гримма.

Наиболее эффективным методом исследования генетических отношений между родственными языками является сравнительно-исторический метод, который даёт возможность установить систему сопоставлений, на основании которых можно восстановить историю языка.

Сравнительно-исторический метод в языкознании имеет много преимуществ:

относительная простота процедуры (если известно, что сравниваемые морфемы родственны);

довольно часто реконструкция предельно облегчена, или даже уже представлена частью сравниваемых элементов;

возможность упорядочения этапов развития одного или нескольких явлений в относительно-хронологическом плане;

приоритет формы над функцией, притом, что первая часть остаётся более устойчивой, чем последняя.

Однако есть у этого метода и свои трудности и недостатки, (или ограничения), которые связаны, главным образом, с фактором "языкового" времени:

данный язык, привлекаемый для сравнения, может отстоять от исходного языка-основы или другого родственного ему языка, на такое количество шагов "языкового" времени, при котором большая часть унаследованных языковых элементов, оказалась утраченной и, следовательно, сам данный язык выбывает из сравнения или становится для него ненадёжным материалом;

невозможность реконструкции тех явлений, древность которых превышает временную глубину данного языка - материал для сравнения становится крайне ненадёжным из-за глубоких изменений;

особую сложность представляют заимствования в языке (в иных языках число заимствованных слов превышает число исконных).

Сравнительно-историческое языкознание не может опираться исключительно на предусмотренные "правила" - нередко обнаруживается, что задача принадлежит к числу исключительных и нуждается в обращении к нестандартным приёмам анализа или решается лишь с определённой вероятностью.

Суть исторического метода заключается в сравнении состояния одного и того же языкового факта или совокупности фактов в исторически разные периоды времени и в регистрации и описании тех изменений, которые произошли в эти периоды в форме или содержании факта (фактов). Чем больше расстояние во времени, тем, как правило, заметнее сдвиги в форме или значении наблюдаемого языкового явления. Кроме того, чем ниже в иерархической структуре языка находятся его единицы, тем в меньшей степени они изменяются. Изменения, происходящие в области фонетики, практически не замечаются на протяжении жизни носителей языка одного поколения. Грамматические изменения, в частности морфологические или синтаксические, более очевидны, но и они не настолько велики, чтобы затруднять процесс общения между разными людьми. И только изменения в области лексики и значений языковых единиц происходят на глазах людей одного поколения: появляются и исчезают одни слова, значения других слов претерпевают существенные изменения. Особенно отчетливо эти изменения прослеживаются по данным исторических и этимологических словарей, по текстам, написанным в разное время.

Одной из универсальных закономерностей, по которым изменяется язык, является закон изменения форм и значений языка по аналогии. Именно аналогия однообразит формы языка, делает их обозримыми и легко запоминаемыми. На основании аналогии "работает" один из видов исторического метода - метод лингвистической реконструкции , используемый для вычисления состояния значения или формы определенной языковой единицы в заданный исторический отрезок времени. Для этой цели используются данные не только одного языка, но и родственных языков, диалектов, соседних неродственных языков и т. п. Так, например, русское слово сердце связано со словом середина и произошло от него; оно первоначально имело значение то, что находится в середине человеческого тела. Аналогичный путь развития прошло это слово в соседних неродственных языках (точнее, неблизкородственных) - финском, венгерском, мордовском, марийском, мансийском и др.

Пожалуй, одно из главных исторических открытий, сделанных с помощью исторического метода, заключается в том, что язык перестал рассматриваться как статичное, раз навсегда данное явление, а представляется как процесс, или, говоря языком современной лингвистики, как динамическая самонастраивающаяся система, в которой план содержания - наиболее подвижная и изменяющаяся часть. Таким образом, практическое применение исторического метода привело к новому теоретическому пониманию сущности языка.

Исследуя лексику языка с помощью исторического метода, можно судить об укладе жизни того или иного народа.

Если в определенную эпоху в данном языке широко и разнообразно представлена сельскохозяйственная терминология и гораздо в меньшей степени, ремесленная или военная, значит главной сферой хозяйственной жизни данного народа в то время было сельское хозяйство. Проникновение в определенный язык массовых заимствований из других языков свидетельствует об активном контактировании народа с соседними народами (например, в эпоху Петра I в русском языке отмечается масса заимствований морских терминов из голландского языка, военных - из немецкого и др.).

Использование исторического метода в семасиологии может основываться на фактическом материале и на теоретических предпосылках, с помощью которых, например, устанавливается характер семантических изменений и производится отбор фактического материала для исследования.

В области лексической семантики применением исторического метода определяется внутренняя форма слов и выражений, в многозначном слове выделяются основное, вспомогательное и переносное значения. Одна из целей исторического метода отличить исконные слова от заимствованных и установить время, причину заимствований и их роль для развития данного языка.

Чем глубже удается проникнуть в историю языка, тем больше обнаруживается сходства в значениях языковых единиц родственных языков, тем больше единства в плане их содержания. Применение исторического метода помогает определить пути развития плана содержания языка, вскрыть связь между нынешним его состоянием и прошлым, объяснить и прогнозировать семантические процессы в языке, способствует установлению форм связи плана содержания, плана выражения и окружающей действительности.

Исторический метод имеет ограничения, поскольку невозможно быть уверенным, что два ряда данных или ситуаций, которые сравниваются, являются одинаковыми. Особенность данного метода заключается в том, что он основан на использовании наблюдений, которые не могут быть воспроизведены. Обычно исторический метод используется только одним исследователем, что очень редко позволяет проверить гипотезы исследования, поскольку оно построено на индуктивных рассуждениях.

43. Методы исследования синхронного состояния языка. История разработки и их раз­витие в течение XX века.

Синим цветом шрифта – что может не пригодится, черным – что поважнее. (Здесь нужно рассказывать о методах структурализма и американских школ 20 века. В ЛК у нас описаны несколько методов, (на них я позже и остановлюсь подробнее). Не знаю, нужны ли ещё другие методы из этой серии, но подробно буду писать только о тех, которые были в лекции, их 4: прием оппозиций, дистрибутивн анализ, анализ по непоср составляющим (НС) и метод трансформационного анализа (ТМ))

К началу 20 века сравнительно-ист. Метод был господствующим. Накопление и осмысление фактов привели к возникновению структурных методов изучения языка. Структурный метод, подход: в основе лежит понимание различий языка как системы и живой речи.

(Фердинанд де Соссюр основоположник направления структурализма в лингвистике: изучение языка в его синхронном состоянии: объект – понятие яз деятельности, кот состоит из 2 сущностей: язык и речь(2 разных предмета). Язык – социален, общий для всех , восприним-ся в том виде, в каком сложился; это система ! условных средств общения. Речь – индивидуальна, случайна ; это форма реализации языка , акт воли Ч. Лингвистика языка – абстрактная система. Лингвистика речи – матер система сигналов.)

Основным достижением структурного метода – была систематизация языковых единиц и их распределение по уровням. Соотносится с методом структурного анализа . Приемы: 1)выделение существенных признаков (функций) (видимо, для компонентного анализа); 2)прием дистрибуции (окружения); 3)прием оппозиции. Виды: дистрибутивный анализ, компонентный анализ, конструктивный.

Структурные методы предназначались для изучения формальных свойств языка. Со временем они стали использоваться для исследования языковой семантики.

Метод Оппозиции. (было в лекции, важно!) Термин и понятие О. был выработан в Пражской лингв. Школе (Ник.Трубецкой). Уже в «Тезисах Пражского лингв. кружка» речь идет о «фонематических парах, различающихся между собой согласно одному и тому же принципу, который может мыслиться отвлеченно от каждой пары». Позже это явление было названо О.

Метод оппозиции – это выявление структурно-значимых семантич признаков противопоставленных элементов. Принципы: 1) сопоставимости (общ признаки), 2) различимости, 3) функц нагрузки. Арнольд о принципах: Не всякое различие является оппозицией. Оппозиция возможна лишь тогда, когда между ее членами имеются не только различия, но и общие признаки. Эти последние называются основанием для сравнения, а различительный признак – дифференциальным признаком. Оппозицию можно определить как семантически релевантное различие по одному признаку при сходстве остальных.

Основание оппозиции может рассматриваться как некоторый абстрактный инвариант. Реальные элементы оказываются тогда вариантами, осложненными некоторыми добавочными признаками. При сравнении учитываются и рассматриваются не все признаки, а только те, которые признаны существенными для предложенной модели.

Н.С. Трубецкой различает оппозиции по отношению к системе и оппозиции между членами оппозиции . Оппозиции между членами оппозиции подразделяются на привативные, или бинарные, градуальные, или ступенчатые, и эк-виполентные, или равнозначные. Н.С. Трубецкой оппозициям между членами оппозиции противопоставлял оппозиции по отношению к системе, различая при этом оппозиции пропорциональные, изолированные и многомерные.

Пропорциональной называется оппозиция , отношение между членами которой тождественно отношению между членами какой-то другой оппозиции, так что они образуют корреляцию оппозиций, что позволяет выявить какую-либо языковую закономерность. Оппозицию в этом случае представляют как дробь: (able/unable, afraid/unafraid, fair/unfair… что позволяет выделить во всем множестве английских прилагательных подмножество прилагательных с префиксом un-, означающим отсутствие признака, указанного основой. ). Если в системе нет другой пары, члены которой находились бы в таких же отношениях, рассматриваемая оппозиция считается изолированной. Например: р/л (r/l) ; wit:: witness , где именная основа первого члена, сочетаясь с суффиксом, дает имя лица, в то время как обычно суффикс -ness присоединяется к адъективным основам и образует абстрактные существительные: ready:: readiness . Многомерными Н.С. Трубецкой называл оппозиции, основание которых не ограничивается членами данной пары, но распространяется и на другие элементы в системе. Многомерная оппозиция включает как минимум 2 признака (звуки д/в) .

Другими словами, Структурное описание языка (в т.ч. метод оппозиций) предполагает такой анализ реального текста, который позволяет выделить обобщенные инвариантные единицы (схемы предложений, морфемы, фонемы) и соотнести их с конкретными речевыми сегментами на основе строгих правил реализации. Эти правила определяют границы варьирования языковых единиц в речи, допустимого с точки зрения сохранения ими самотождественности, т.е. фиксируют набор допустимых синонимических преобразований единицы языка.

ЛК: Якобсон перенес оппозитивный метод в грамм-ку, описал им рус падежи.

К сер. 20 века – данный метод используется при изучении лексики: метод компонентного анализа (выдление сем и представление значений слова в виде набора различительных сем). Компон анализ двух видов: минимальный и макс-ый. Миним.: осущ-ся без привлечения словарей, для небол.групп слов (Пример из лк: остричь – полностью, подстричь – частично со всех сторон, выстричь – частично отдельн участок. Общее – ‘снять волосы’. Коннотация – созначения: стилистич, эмоц, неац-специфич, оценочные значения). Максимальный компонентный анализ: для бол. Лексико-семантич групп, макс.кол-во словарей.

Арнольд: Компонентный анализ был разработан и используется в основном как метод раскрытия семантики слов, но применялся и в других областях лингвистики, например в фонологии, где фонема представлялась как связка или пучок различительных (дифференциальных) признаков на основе ряда их бинарных противопоставлений. Метод, как показали Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс, оказался плодотворным и в морфологии и в синтаксисе.

В компонентном анализе значение слова разлагается на его составляющие. Их называют семантическими компонентами, семантическими множителями, дифференциальными семантическими признаками, семантическими параметрами, ноэмами и т.д. В дальнейшем изложении будет принят термин «сема» (элементарная составляющая значения слова или другой языковой единицы, отражающую различаемые языком признаки обозначаемого.).

Первыми исследователями, предложившими и разработавшими компонентный анализ лексики, были американские антропологи У. Лаунсбери и Ф. Гудинаф, которые при помощи информантов изучали языки американских индейцев и, в частности, термины родства у разных племен.

Сравнивая по минимальным парам термины родства, они для определения смысла слов отец, мать, сын, дочь, дядя, тетка выделили следующие признаки: [старшее:: младшее поколение], [женский:: мужской пол], [прямое:: непрямое родство]. Тогда слово отец означает лицо старшего поколения, мужского пола и прямого родства.

Обращение к словарям как к источникам материала при лингвистических исследованиях прочно вошло в науку со второй половины XX века, помимо толковых словарей использовались и идеографические. (группа кембриджских ученых под руководством М. Мастерман: Компонентный анализ, разработанный этой группой, состоит в приписывании каждому слову индексов в соответствии с теми группами, классами и темами, в которые оно входит в идеографическом словаре Роже. Исследование было ориентировано на нужды машинного перевода.)

Метод компонентного анализа считается структурным методом. Цель анализа – определение семантической структуры языковых единиц. Для этого нужно: 1)выделить мельчайшие элементы содержания языковой единицы; 2)установить между элементами закономерные связи и отношения. Выделить главный элемент – вариант – потенциальная сема (скрытые смыслы, возможность которых проявляется через контекст). Компонентный анализ на морфологическом уровне используется для выявления семантической структуры, грамматических категорий . На синтаксическом уровне этот анализ выявляет семантическую структуру синтаксических категорий. Результативность компонентного анализа зависит от объективности вычленения семы. Основным приемом служит проверка на замену, а также проверка на сочетаемость и трансформацию. Комбинации полученных элементов образуют смысловые структуры. И чаще всего эта структура объединяет явления в некую группу. Методика извлечения сем сводится к следующим шагам: 1)фиксируются все случаи совместного появления 2-х слов. 2)составляется список слов, уточняющих значение другого. 3)группировка в семантические классы.

Дистрибуция . (было в лекции, важно!) Дистрибутивный анализ генетически связан со структурализмом и занимал большое место в американской лингвистике 30-х, 40-х и 50-х годов. Термин Д. возник в американской лингвистической школе дескриптивной лингвистики, школа сложилась под влиянием идей Блумфилда, которому при исследовании индейских языков понадобились новые методы анализа. При полевом исследовании незнакомых языков, когда значения языковых форм неизвестны, для установления и различения языковых единиц языка был необходим формальный критерий – сочетаемость единиц, их место в речи относительно других единиц, получивший название дистрибуции.

В настоящее время под Д. понимается совокупность окружений, в которых данная единица встречается в речи, или совокупность «совместных встречаемостей» данной единицы с одноименными единицами, т.е. сумму всех возможных позиций элемента относительно других элементов того же уровня, его сочетаемость . В этом смысле говорят о фонемной, морфемной Д., Д. слов.

ЛК : Операции дистрибутивного анализа: 1) сегментирование – выделение единицы в тексте, 2) идентификация – отождествление между собой разных выделенных сегментов.

В лексике: помогает обнаружить различные оттенки в значениях слов. (Пример: Он говорил. Он говорил по-французски. Он говорил по-французски комплименты).

Арнольд: Для упорядочения описания в дистрибутивном анализе широко используются условные буквенные обозначения классов слов, из которых образуются так называемые дистрибутивные формулы. При таком кодировании слова заменяются символами, указывающими класс, к которому принадлежит слово. Так, N означает существительные и слова, которые могут стоять в позиции существительных; можно пользоваться подстрочными индексами: Npers-имя лица, Nmass - вещественное существительное, Nabstr - абстрактное существительное, Vtr - переходный глагол…

Кодируя все слова, кроме изучаемого, получают его дистрибутивную формулу . Дистрибутивные формулы очень удобны для классификации собираемых примеров, позволяя показать условия вариативности значения того или иного слова:

make + N make a coat/ a decision

make + (the) + N + V make the machine go

make + A make sure

make + A + N + for + N make a good wife for him

Дистрибутивное моделирование широко применяется в лексикографии для показа функционирования слова и его сочетаемости. Первыми, кто применил такое моделирование, были представители прикладной лингвистики: известный методист Г. Пальмер, использовавший моделирование в своих подстановочных таблицах для обучения английскому языку японцев, а затем в 40-х годах не менее известный лексикограф А.С. Хорнби в учебном словаре. Оба они применяли, однако, не формулы буквенного типа, а модели, выраженные словами.

ЛК : Дескриптивисты также создают метод анализа по непосредственным составляющим . (Важно: каковы отношения между единицами? Как эти единицы связаны структурно?) Правила : 1) членение исследуемого текста на 2 группы, 2) перестановка и изменение состава единиц не допусткаются! В итоге – получение иерархической структуры исслед текста. Метод анализа по НС снимает двусмысленность : Гости новые танцы затеяли – разделить на 2 группы – гости / новые танцы затеяли , или гости новые / танцы затеяли . И т.д. Недостатки : не разграничиваются некоторые тексты, напр.: Изучение событий становится интересным. / Развитие событий становится интересным – они расчленяются одинаково, структуры одинаковы. Кроме того, с пом данного метода нельзя выявить связи, в кот в ситуации фигурирует один и тот же смысл. (что это значит? может быть, то, что этот метод чисто структурный, не направлен на анализ семантики, не учитываются значения компонентов… в итоге не уделяется внимание значению целого исследуемого текста…)

Способ «древовидного» представления синтаксической структуры высказывания - это метод непосредственно составляющих (НС), разработанный американскими лингвистами. В вершине структуры помещается символ S, соответствующий исходному представлению о высказывании как цельной коммуникативной единице. Дальнейший анализ производится путем последовательного расщепления каждой синтаксической единицы на две более мелкие, именуемые непосредственно составляющими. Ветвление производится до тех пор, пока на концах цепочек не будут получены все минимальные синтаксические единицы. В качестве таковых в дереве НС выступает любое слово, полнозначное или служебное (на письме за такую единицу принимается последовательность букв от пробела до пробела). Ветвление может быть продолжено и до морфемного уровня. Главный и зависимый члены среди непосредственно составляющих не выделяются, так что связь между узлами носит ненаправленный характер.

Первое ветвление в дереве НС соответствует делению на именную и глагольную группы (т. е., в традиционных терминах, на состав подлежащего и состав сказуемого). Дальнейшие шаги анализа последовательно расчленяют эти группы на две составляющие.

Важнейшим свойством дерева НС является его соотнесенность с линейным порядком элементов во фразе. Однако это же составляет и слабое место данного метода (Уорт 1964: 52-53). В частности, обязательная двоичность деления накладывает искусственные ограничения на анализ конструкций типа маленький домик в горах . И маленький и в горах равноправны в своих синтаксических функциях и связях: обе словоформы одновременно распространяют слово домик .

В целом же правила развертывания дерева НС дают лишь общее, упрощенное представление о структуре высказывания. Они, например, не могут разграничить такие внешне подобные конструкции, как рус. Стол накрыт скатертью и Стол накрыт официантом , Он напевает про себя песенку Он напевает про тебя песенку .

Поэтому метод НС в синтаксисе дополняется методом трансформационного анализа (или просто трансформационным методом - ТМ).

Итак, на смену дескриптивизму в конце 1950-х г.г. в качестве «основы американской лингвистики» пришла трансформационная (порождающая) грамматика (см. также Хомский, Аврам Ноам) с методом трансформационного анализа .

ЛК : Методы школы ориентированы на анализ яз материала, раскрытие системы, стоящей за наблюдаемыми явлениями. Метод трансформац анализа – преобразование с целью получения новых конструкций (трансформ). Правила: 1) без изменения сохр-ся ядерные конструкции, 2) допускается перестановка элементов, 3) замена периферийных элементов, 4) перефразировка, 5) опущение периферийных элементов. Трансформации помогают определить: 1) типы предложений, 2) синонимические конструкции, 3) способы разрешения двусмысленности.

Хомски 1951: теория ядерных предложений.

Теоретическая основа ТМ сводится к тому, что все множество (реальных и потенциальных) высказываний данного языка подразделяется на два неравных класса: ядерных конструкций и производных конструкций . Ядерные характеризуются простейшим строением и немногочисленностью (в английской грамматике, например, выделяется около десятка ядерных конструкций), а потому считаются изначальными. Производные можно вывести из первых при помощи специальных правил преобразования и комбинирования - трансформаций. Так, высказывание Этот фильм о летчиках снят молодым режиссером можно себе представить как результат трансформаций следующих трех ядерных конструкций: 1) Этот фильм - о летчиках; 2) Режиссер снял фильм; 3) Режиссер - молод.

В ходе трансформации конструкция должна сохранять свой «общий смысл». Гарантией этому служит соблюдение двух правил: идентичности лексических морфем и идентичности непосредственных синтаксических связей между словоформами (Апресян 1967: 53 и др.). Поскольку ТМ позволяет представить в строгом, формализованном виде отношения синтаксической производимости, то он применяется и для классификации тех видов конструкций, которые не способен различить метод НС. В частности, трансформационный анализ приведенных выше примеров свидетельствует об их принципиальном различии. Так, высказывание Стол накрыт официантом восходит к ядерной конструкции Официант накрыл стол , в то время как примеру Стол накрыт скатертью соответствует исходная конструкция (Кто-то) накрыл стол скатертью (нельзя сказать без стилистической маркированности «Скатерть накрыла стол» ). Тем самым может считаться доказанной - для русского материала - функциональная неоднозначность дополнения в творительном падеже.

Метод ареальной биографии. В основе лежит распространение того или иного факта на определенной территории. Приемы: 1)подготовка языкового материала; 2)нанесение на географическую карту зон языковых явлений; 3) интерпретация карт.

На рубеже 20-21 вв. в лингвистике произошел переход от описательных методов к объяснительным. Языковые явления стали связывать с речевыми намерениями говорящего, с его знаниями о предмете речи, его принадлежностью к определенной культуре и т.п. для описании значения слова стали создаваться словари более или менее отражающие все знания, необходимые для понимания этого слова. Метод типологии: используется при создании классификации. Приемы: 1)обобщение по генеральной функции; 2)выделение подклассов (должны дифференцироваться), иерархия подклассов; 3)описание дифференциальных признаков каждого подкласса.

Другие методы: 1. Психолингвистический – описание языковых явлений с т.з. индивидуальной психологии. 2. Статистический – стоит на стыке лингвистики и математики, фиксация частности языкового явления. 3. Дискурсивный анализ – рассматривается семантический и исторический аспект языкового явления. Противопоставление глубинного и поверхностного анализа текста. 4. Категориальный (логический) – используется для описания искусственных и естественных языков. 5. Прагматический – опирается на теорию референции.

!!! (подобное было в ЛК) Теоретическая база лингвистического исследования . Является опорой на труды лингвистов по данной проблематике. 1) выявление всех существующих точек зрения и теорий по данной проблеме; 2) формирование научной гипотезы; 3) поиск языкового материала: выборка (сплошная, компьютерная). Сплошная – анализу подвергаются все единицы в последовательном ряду. Компьютерная – поиск материала по определенным параметрам. Анкетирование (соц. опрос). 4) описание языкового материала строится по одному из типов: а)анализ языкового явления – расчленение на составляющие; б)синтез языковых явлений; в)конструктивный подход. 5)стадия обобщения. Материал проходит сопоставительные процедуры с опорой на теоретическую базу. Уточняем понятия, даем рабочее определение. Вводим новое понятие в систему существующих понятий. Работа над классификацией – если в описываемых фактах описаны 2 группы слов. Важно определить принцип классификации. Построение модели. 6)выводы (заключение). Исследователь вводит исследованное понятие в ряд других, т.е. дает ответ на вопрос, который он обозначил как проблему. В теоретическом плане – можно ли использовать это исследование для дальнейших исследований.

44. Экспериментальные методы в фонетике и семантике.

Реформатский : Методы и приемы экспериментальной фонетики

А. Самонаблюдение без помощи инструментов

Б. Эксперименты с применением приспособлений, приборов и аппаратов.

В. Методы, дающие косвенные визуальные данные звучащей речи.

А. Самонаблюдение может иметь объектом, как данные мускульного чувства, так и слуховые данные. Показания мускульного чувства нелегко опознать, здесь может быть много неверного в восприятии. Для этого надо упражняться и много раз проверять себя.

Движения внешних органов легче ощутить, чем движения органов, расположенных дальше от выхода воздушной струи; поэтому полезно (без зеркала) почувствовать, как работают губы при произнесении у, о, п, б, м и ф , в: когда работают две губы, когда – одна; сжимаются ли две губы в смычку или дают только сближение или сужение и какой оно формы: «в трубочку» (у ) или «в колечко» (о ).

Установив то или иное мнение и записав это по пунктам, надо взять зеркало и проделать те же опыты перед ним, проверяя глазом показания мускульного чувства.

Наблюдения над движениями языка полезно производить по контрасту, например чередуя работу задней и передней части языка, т. е. произнося несколько раз подряд такие звуки, как у – и, о – э; к – т, г – д . Для того чтобы удостовериться, какая же часть языка работает при произнесении данного звука, полезно повторять ту же артикуляцию много раз, пока не возникнет в нужной части утомления, что сразу вызовет неприятную реакцию у произносящего и одновременно даст знать, где это происходит.

Очень любопытны опыты с горящей свечкой. Если нужно удостовериться в том, что при м и н ротовой проход закрыт, а носовой открыт, надо произносить эти звуки и крепко держать зажженную свечку сначала на уровне рта, затем на уровне ноздрей и наблюдать, когда пламя будет колебаться, а когда останется спокойным; то же можно делать и с зеркалом, поставленным близко перед произносящим, чтобы убедиться, какая часть зеркала запотела: верхняя или нижняя.

Б. Как и при примитивно-экспериментальных наблюдениях, так и при инструментально-фонетических исследованиях можно объектом брать как артикуляционную, так и акустическую сторону звучащей речи.

Артикуляционная сторона может быть исследована методом палатографии . Для этого надо иметь изготовленное в зубопротезной мастерской искусственное небо из тонкой целлулоидной пластинки или из другого тонкого материала (специально каждый раз по форме неба данного испытуемого) с несколькими дырочками для удобства последующих обмеров. Перед опытом поверхность искусственного неба покрывается тальком или пудрой, что в момент артикуляции частично стирается прикосновением языка, этот результат или переносится на специальную карточку, или прямо фотографируется, чтобы потом производить любые обмеры.

В настоящее время пользуются методом прямого палатографирования. Язык (или нёбо) покрывают безвредным и безвкус­ным красящим веществом, после чего диктор произносит соот­ветствующий звук (или слог, или слово); далее с помощью зер­кала фотографируется изображение нёба со следами соприкос­новения языка - палатограмма. Обычно пользуются схемами, полученными на основании фотографии.

Более усовершенствованным способом является съемка внешних данных серии артикуляций посредством кино , что необходимо сопровождать синхронизированной (т. е. совпадающей в отдельных звеньях по времени) звукозаписью на магнитофоне, что бы установить, каким визуальным явлениям какие соответствуют звуки.

Основным регистрирующим аппаратом фонетической лаборатории служит магнитофон . Основным анализирующие аппаратом становится компьютер , снабженный специальными программами, которые обеспечивают быстрый и точный фонетический анализ по многим параметрам.

Для фотографирования артикуляций органов, расположенных внутри (язык, мягкое небо, маленький язычок и т. д.) используют микрофотосъемку, когда на проводе (который может быть доведен до нейлоновой нитки) в полость рта вводится маленький фотоаппарат, снабженный осветительным прибором; этот микрофотоаппарат можно уложить над и под языком рядом с языком и т. п., и при нажатии кнопки рукой испытуемого производится сразу несколько одновременных снимков (до восьми). Конечно, благодаря присутствию во рту инородного тела естественность артикуляции несколько страдает, да и сопоставление снимков, направленных в разные стороны, но не дающие целого изображения, представляет большие трудности.

Для получения изображения, охватывающего весь речевой аппарат при профильной съемке, используется рентген . Продольный рентгеноснимок может охватить в одном изображении весь комплекс органов речи от гортани до губ.

Рентгеновские лучи проникают через мягкие ткани хотя и сохраняют их в виде мягких контуров (губы, тело языка мягкое небо); костные и хрящевые органы вырисовываются более отчетливо. Для уточнения контуров необходимо наносить раствором бария мазок на губы (если губная артикуляция является объектом исследования) и ленточку (типа стоп-линий) по центру спинки языка (покрытие всей поверхности языка раствором бария не содействует четкости результатов).

Рентгенограмму затем схематически перерисовывают тушью на целлулоид (сохраняя то, что нужно для данного эксперимен тального материала и опуская то, что не нужно) или другой прозрачный материал. Схема позволяет делать любые промеры и отсчеты.

Трудности статической рентгенографии связаны с тем, что испытуемому надо точно синхронизировать момент произнесения нужного звука с нажатием кнопки. Но даже и при достижении этого не всегда ясно, какую фазу артикуляции схватил моментальный снимок: экскурсию, выдержку или рекурсию. Поэтому рентгеносъемка мгновенных согласных (взрывные, аффрикаты) всегда сложнее, чем съемка длительных согласных и гласных.

Наиболее совершенным методом в области прямо визуального фиксирования артикуляций является метод рентгенокиносъемки , для чего требуется соединение рентгеновской установки и киносъемочного аппарата; необходима также синхронизированная звукозапись на магнитофон, чтобы при просмотре можно было одновременно и слушать и соотносить зафиксированные на пленке движения с слышимыми звуками.

В. Имеющиеся здесь в виду методы дают в результате не прямые отражения, а визуальные схемы звучания либо со стороны артикуляционной , либо со стороны акустической . Таких методов очень много, все они связаны с той или иной высокой техникой, главным образом электротехникой, и требуют сложной аппаратуры. Следует всячески подчеркнуть, что предпочтение одной из этих сторон и исключение другой было бы большой ошибкой, так как акт речи всегда двусторонен: говорение – слушание, тем самым и показатели артикуляционные, и показатели акустические равноправны, хотя и не всегда могут быть приведены к однозначному соответствию в связи с явлениями артикуляторного полиморфизма, т.е. различных положений органов речи в пределах определенной зоны с достижением схожего акустического эффекта.

1. Кимографическая методика (кимо - волна). Эта методика состоит в непосредственной фиксации на движущейся закопченной бумажной ленте, обтягивающей вращающийся барабан или растянутой между двумя вращающимися барабанами, артикуляционных движений гортани, рта и носа посредством закрепленных перпендикулярно к движущейся закопченной ленте писчиков (тонких соломинок с проволочкой на конце или специально отлитых из алюминия, укрепленных на марéевских барабáнчиках , покрытых тонкой резиной и соединенных резиновыми трубками с тем, что непосредственно соприкасается с артикулирующими органами испытуемого).

Одна линия на ленте соответствует работе носового резонатора, для чего в ноздри испытуемого вставляют особые капсулы, соединенные резиновой трубкой с мареевским барабанчиком; эта линия отмечает только включение и выключение носового резонатора: в первом случае – волнистая линия, во втором – прямая, и степень назализации.

Другая линия, самая богатая и разнообразная в своих изгибах, отмечает работу полости рта; для этого испытуемый приближает к своим губам амбушюр – раструб, соединенный резиновой трубкой с мареевским барабанчиком. Эта линия показывает смыкание и размыкание ротовых органов речи, их сужение и вообще все течение артикуляции, связанное со способом образования звука речи.

Третья линия отмечает работу гортани (дрожание голосовых связок при голосе и интенсивность дрожания) или же включение и выключение гортани (ровная линия); для этого к правому или левому боку щитовидного хряща (кадыка) испытуемого привязывают особый прибор ларингофон, который передает мареевскому барабанчику колебательные движения голосовых связок.

Под нижней линией кимограф дает еще линию отсчета времени в виде регулярной волнистой черты, позволяющей любые отрезки на других рабочих линиях определять в долях секунды. Изложенная методика мало дает для акустической характеристики звуков речи, но отчетливо разлагает артикуляцию речевого аппарата на носовую, ротовую и гортанную; сопоставляя все три линии, нетрудно установить, какой отрезок соответствует какому произнесенному звуку и даже какой его фазе.

2. Осциллографическая методика. (от латинского oscillum – «качание») Эта методика позволяет превратить, через микрофон и усилитель, колебательные движения воздушной струи в электрические колебания, которые в дальнейшем передаются через магнитофон, сохраняющий на ленте произведенное звучание, в осциллограф или компьютер, снабженный специальным преобразователем звукового сигнала в цифровую форму, а также фонетической программой, которая позволяет представить оцифрованный сигнал в виде зигзагообразной линии – осциллограммы.

3. Спектрографическая методика . (от греческого spectrum – «видимое») При этой методике, так же как и при осциллографической, путем превращения колебаний воздушной волны в электрические колебания через микрофон (магнитофон можно и должно включать параллельно) даются колебания через фильтры спектрόграфа или компьютер со звуковым преобразователем и специальной программой, позволяющей представить спектральную картину речевых звуков. Динамические спектрограммы типа «видимая речь»: на них линейность звуковой цепи идет слева направо, а по низу расположен отсчет времени; формантная характеристика, которая измеряется герцами, обозначается расположением пятен по вертикали: низкие форманты внизу, высокие – вверху. Интенсивность пятен (от белого через серое до черного) соответствует амплитуде, что можно перевести в децибеллы, сделав при помощи особого приспособления спектральный разрез (или срез).

Современные компьютерные программы позволяют получать разнообразные акустические характеристики звуков, необходимые для изучения фонетической стороны речи. Кроме осциллограмм и спектрограмм, с помощью компьютерных программ можно получить, например, сведения об интенсивности (громкости) различных речевых звуков, а также данные об изменении основного тона в слове, фразе или более крупных речевых отрезках. Эти изменения основного тона, или мелодические кривые (интонограммы), отражают интонационную сторону речи.

Эксперимент в семантике. 3 этапа:

1. Подготовительный (анкеты, задания…написание программы для эксперимента)

2. Проведение эксперимента (работа с испытуемыми)

3. Обработка данных (интерпретация полученных количественных знаний).

2 вида эксперимента: 1) приёмы лингвистич интервьюирования (прямой вопрос), 2) приёмы косвенного экспериментальн исследования (ответы на вопросы, выполнение задания, кот не имеют лингвистич характера).

Психолигвистические методы + эксперимент : Специалисты вскрывают, например, смысловые связи между языковыми единицами с помощью регистрации изменений физиологических реакций человеческого организма на те или иные речевые стимулы, предъявляемые испытуемым (изменение частоты пульса, расширение зрачков глаз, сосудистые реакции кожи и др.). В результате объективного наблюдения за реакциями организма в ответ на предъявляемые человеку (испытуемому, информанту) слова-стимулы вскрывается системный характер лексики с семантической точки зрения, принцип ее организации в человеческом сознании и др. Одна из таких методик разработана крупным советским психологом А. Р. Лурия. У испытуемого вырабатывается физиологическая реакция на определенное слово, семантические связи которого с другими словами требуется установить: сообщается слово, допустим, скрипка, и предъявление слова сопровождается раздражением кожи испытуемого слабым электрическим током. В результате повторения этой процедуры у информанта при последующем восприятии данного слова регистрируетея с помощью специальных приборов расширение кожных сосудов и без сопровождения слова электрическим током. Затем испытуемому предъявляются другие слова типа струна, смычок, гитара, мандолина и т. п., т. е. слова, тематически связанные с рассматриваемым, или слова, семантические связи которых со словом скрипка нужно выявить. Оказывается при этом, что семантически связанные с заданным словом лексические единицы также вызывают расширение кожных сосудов испытуемого, причем, чем сильнее семантическая связь исходного слова с другим словом, тем отчетливее реакция (тем сильнее расширяются кожные сосуды). Это обстоятельство позволяет определить степень смысловой связи слов, что помогает, в свою очередь, вскрывать семантическую структуру лексической группы. Слова, не связанные по смыслу со словом-стимулом, подобной физиологической реакции у испытуемого не вызывают.

Организация экспериментов, аналогичных описываемому, представляет собой сложную процедуру, требующую специальной подготовки как со стороны исследователей, так и со стороны испытуемых, использование технических средств, клинических условий проведения опытов и т. д., что, во-первых, не содействует широкому распространению подобных приемов и, во-вторых, может яеблагоприятно сказываться н-а "чистоте" полученных результатов в силу неестественности создаваемой речевой обстановки. Поэтому языковеды предпочитают использовать психолингвистические методы другого типа, в частности анализ ассоциаций у испытуемого со словами-стимулами.

Психолингвистические методы, основанные на анализе словесных ассоциаций испытуемых, относятся к ассоциативным экспериментам , среди которых различают два вида: свободные и направленные .

При свободном ассоциативном эксперименте информанты отвечают в зависимости от установки и цели исследования на слово-стимул или одним первым пришедшим им в голову словом, или целым рядом слов, всплывающих в их сознании в течение определенного отрезка времени (например, одной минуты). Ответы испытуемых регистрируются, обрабатываются и сводятся в перечень, где, как правило, располагаются по частоте встречаемости, т. е. чем чаще реакции определенных слов, тем ближе они помещаются к слову-стимулу (в созданных для многих языков ассоциативных словарях статьи строятся именно по такому принципу). Все лексические единицы, связанные со словом-стимулом в сознании испытуемых и выявленные в результате экспериментов, образуют ассоциативное поле, мощность которого определяется количеством входящих в него слов. Семантический характер связи этих слов со словом-стимулом может быть самым разнообразным. Например, словарная статья, озаглавленная лексемой день, в "Словаре ассоциативных норм русского языка" выглядит следующим образом:

ДЕНЬ - ночь 80, короткий 20, ясный 15, длинный, светлый 10, светло, солнечный 9, теплый, хороший 5, свет 4, дождливый, жаркий, работа, солнце, сутки, чудесный 3, вечер, день, наступает, пасмурный, гфекрасный, трудный, яркий 2, большой, весенний, веселый, выходной, год, деньской, деньги, дело, добрый, дрянной, долгий, жизнь, за днем, каждый, мир, мрачно, много, надежда, настоящий, неудачный, новый, осенний, отпуск, отличный, погожий, поздно, понедельник, полдень, прошел, работа, рождение, серость, скучный, счастье, .счастливый, тьма, туман, утро, удачный, час, черный, число, чудо 1.

Заглавное слово день связано в сознании испытуемых с другими словами следующими семантическими отношениями: антонимическими (ночь, тьма), гипонимическими (вечер, утро, полдень), гиперонимическими (сутки, жизнь), тематическими (понедельник, свет), синтагматическими (короткий, ясный), парадигматическими (работа, дело), фразеологическими (день деньской, день за днем) и др.

Направленный ассоциативный эксперимент применяется для получения на слово-стимул определенных семантических связей (синонимических, антонимических, фразеологических и т. д.). Результаты эксперимента обрабатываются, и в зависимости от его цели исследователь вскрывает цепь ассоциаций заданного слова. Сила семантических связей определяется в этих случаях частотой слов-реакций со словами-стимулами: чем чаще встречаются слова, тем сильнее между ними семантическая связь.

С помощью ассоциаций определяется также семантический объем слов. Чем больше ассоциаций вызывает данное слово, тем больше считается его смысловая наполненность. Американский психолог Г. Нобл осуществил следующий психолингвистический эксперимент для измерения семантического объема слов. 119 испытуемым предлагалось в течение 60 секунд записать на бумагу все слова-ответы, всплывающие в их памяти на слово-стимул. Подсчет по формуле.

45. Социолингвистические и психолингвистические методы исследования.

Рождественский :

Из наук, занимающих промежуточное положение между гуманитарными и естественными, необходимо назвать психологию, ряд методик которой заимствуется языкознанием. Основным видом такого заимствования является психологический эксперимент. Суть психоло­гического эксперимента состоит в том, что специально отобранным добровольцам - испытуемым предлагается решить какую-либо задачу или группу задач. Их реше­ния фиксирует экспериментатор. Испытуемые подбира­ются по определенным признакам, таким, как возраст, пол, род занятий, степень образованности и т.д. Ответы испытуемых статистически обрабатываются, и затем вы­носятся суждения…

Эта методика может быть использована для уясне­ния характера осознания языковых единиц, например звуков речи. Можно изучать идентифицируемость зву­ков человеком, оценки значений и созначений слов, роль грамматики для понимаемости текстов на данном языке и др. Характерной особенностью этой методики является ее принципиальная неспособность учесть ис­торические факторы в жизни языка и дать социальный анализ языковых явлений.

33. СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД В ЯЗЫКОЗНАНИИ

Можно ли назвать такое очевидное сходство между приведёнными словами из современных и древних языков случайным? Отрицательный ответ на этот вопрос давали ещё в XVI в. Г. Постелус и И. Скалигер, в XVII в. – В. Лейбниц и Ю. Крижанич, в XVIII в. – М.В. Ломоносов и В. Джоунс.

Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765 ) в материалах к своей «Российской грамматике» (1755) сделал набросок таблицы числительных первого десятка на русском, немецком, греческом и латинском языках. Эта таблица не могла не привести его к выводу о том, что эти языки являются родственными. Недаром он назвал её «Числа сродственных языков». Ф. Бопп назовёт их в начале XIX в. индоевропейскими, а позднее их будут также называть индо-германскими, арийскими, ариоевропейскими. Но М.В. Ломоносов обнаружил родство не только четырёх указанных языков. В книге «Древняя российская история» он указал на родство иранских и славянских языков. Более того, он обратил внимание на близость славянских языков с балтийскими. Он предположил, что все эти языки произошли из одного праязыка, высказав гипотезу о том, что прежде всего из него отделились греческий, латинский, германский и балто-славянский языки. Из последнего, по его мнению, произошли балтийские и славянские языки, среди которых он выделяет русский и польский.

М.В. Ломоносов, таким образом, ещё в первой половине XVIII в. предвосхитил индоевропейское сравнительно-историческое языкознание. Он сделал к нему лишь первые шаги. При этом он предвидел трудности, которые подстерегают исследователей, отважившихся на восстановление истории индоевропейских языков. Главную причину этих трудностей он видел в том, что придётся иметь дело с изучением процессов, происходивших в течение целых тысячелетий. С присущей ему эмоциональностью он писал об этом так: «Представим долготу времени, которою сии языки разделились. Польский и российский язык коль давно разделились! Подумай же, когда курляндский! Подумай же, когда латинский, греческий, немецкий, российский! О глубокая древность!» (цит. по: Чемоданов Н.С. Сравнительное языкознание в России. М., 1956. С. 5).

В первой половине XIX в. индоевропейское языкознание поднимается на подлинно научную высоту. Это было сделано с помощью сравнительно-исторического метода. Он был разработан

Ф. Боппом, Я. Гриммом и Р. Раском. Вот почему их считают основоположниками сравнительно-исторического языкознания вообще и индоевропейского в частности. Самой крупной фигурой среди них был Ф. Бопп.

Франц Бопп (1791–1867 ) – основатель индоевропейского сравнительно-исторического языкознания (компаративистики). Ему принадлежат две работы: «О спряжении в санскрите в сравнении с греческим, латинским, персидским и германским языками» (1816) и «Сравнительная грамматика санскрита, зенда, армянского, греческого, латинского, литовского, старославянского, готского и немецкого языков» (1833–1852). Сравнивая все эти языки между собою, учёный пришел к научно-обоснованному выводу об их генетическом родстве, возведя их к одному языку-предку – индоевропейскому языку. Он сделал это главным образом на материале глагольных флексий. Благодаря ему, XIX в. становится веком триумфального шествия в науке индоевропейской компаративистики.

Якоб Гримм (1785–1863 ) – автор четырёхтомной «Немецкой грамматики», первое издание которой выходило с 1819 по 1837 г. Описывая факты истории немецкого языка, Я. Гримм нередко обращался к сравнению этого языка с другими германскими языками. Вот почему его считают основателем германской компаративистики. В его работах заложены зародыши будущих успехов в реконструкции прагерманского языка.

Расмус Раек (1787–1832 ) – автор книги «Исследования в области древнесеверского языка, или происхождение исландского языка» (1818). Своё исследование он строил главным образом на материале сравнения скандинавских языков с другими индоевропейскими языками.

Конечный пункт компаративистики – реконструкция праязыка, его звуковой и смысловой сторон. К середине XIX в. индоевропейская компаративистика достигла весьма значительных успехов. Это позволило Августу Шляйхеру (1821–1868 ), как он сам полагал, восстановить индоевропейский язык до такой степени, что он написал на нём басню Avis akvasas ka «Овца и кони». Вы можете ознакомиться с нею в книге Звегинцева В.А. «История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях». Более того, он представил в своих работах родословное древо индоевропейских языков. Через посредство внутренних праязыков А. Шляйхер вывел из индоевропейского праязыка девять языков и праязыков: германский, литовский, славянский, кельтский, италийский, албанский, греческий, иранский и индийский.

Наивысшего расцвета индоевропейская компаративистика достигла к концу XIX в. в шеститомном труде К. Бругмана и Б. Дельбрюка «Основы сравнительной грамматики индоевропейских языков» (1886–1900). Этот труд – настоящий памятник научной кропотливости: на огромном материале его авторы вывели огромное число праформ индоевропейского языка, однако они, в отличие от А. Шляйхера, не были столь оптимистичны в достижении конечной цели – полностью восстановить этот язык. Более того, они подчёркивали гипотетический характер этих праформ.

В XX в. в индоевропейской компаративистике усиливаются пессимистические настроения. Французский компаративист Ан-туан Мейе (1866–1936 ) в книге «Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков» (русский перевод – 1938 г.; указ. хрест. С. 363–385) по-новому формулирует задачи сравнительно-исторического языкознания. Он ограничивает их подбором генетических соответствий – языковых форм, произошедших из одного праязыкового источника. Восстановление же этого последнего он считал нереальным. Степень гипотетичности индоевропейских праформ он считал такой высокой, что лишал эти формы научной ценности.

После А. Мейе индоевропейская компаративистика всё больше и больше оказывается на периферии лингвистической науки, хотя и в XX в. она продолжала развиваться. В связи с этим укажем на следующие книги:

1. Десницкая A.B. Вопросы изучения родства индоевропейских языков. М.;Л., 1955.

2. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980.

3. Сравнительно-историческое изучение языков разных семей / Под ред. Н.З. Гаджиева и др.1-я кн. М., 1981; 2 кн. М., 1982.

4. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXI. Новое в современной индоевропеистике / Под ред В.В. Иванова. М., 1988.

В рамках индоевропеистики развивались её отдельные отрасли – германская компаративистика (ее основатель – Якоб Гримм), романская (её основатель – Фридрих Диц /1794-1876/), славянская (её основатель – Франц Миклошич /1813-1891/) и др.

Сравнительно недавно у нас вышли прекрасные книги:

1. Арсеньева М.Г., Балашова С.Л., Берков В.П. и др. Введение в германскую филологию. М., 1980.

2. Алисова Т.Б., Репина P.A., Таривердиева М.А. Введение в романскую филологию. М., 1982.

Общую теорию сравнительно-исторического метода в языкознании в целом можно найти в книгах:

1. Макаев Э.А. Общая теория сравнительного языкознания. М., 1977.

2. Климов Г.A. Основы лингвистической компаративистики. М., 1990.

На выполнение каких задач направлен сравнительно-исторический метод в языкознании? С его помощью осуществляются попытки:

1) реконструировать систему праязыка, а стало быть, его фонетическую, словообразовательную, лексическую, морфологическую и синтаксическую системы;

2) восстановить историю распада праязыка на несколько диалектов, а в дальнейшем и языков;

3) реконструировать историю языковых семей и групп;

4) построить генеалогическую классификацию языков.

В какой мере эти задачи выполнены современной наукой? Это зависит от того, о какой ветви компаративистики идёт речь. На лидирующем положении, очевидно, остаётся индоевропеистика, хотя и другие её ветви в XX веке проделали огромный путь. Так, в двух названных мною книгах, изданных под ред. Н.З. Гаджиева, описано весьма внушительное число языков – индоевропейские, иранские, тюркские, монгольские, финно-угорские, абхазо-адыгские, дравидийские, языки банту и др.

В какой мере восстановлен индоевропейский язык? По традиции, идущей из XIX в., больше других восстановлены две системы индоевропейского языка – фонетическая и морфологическая. Это нашло отражение в упомянутой мною книге Освальда Семереньи. Он даёт вполне завершённую систему индоевропейских фонем – как гласных, так и согласных. Любопытно, что система гласных фонем существенным образом совпадает с системой гласных фонем русского языка, правда, в индоевропейском, как показал О. Семереньи, были представлены долгие аналоги русских /I/, /U/, /Е/, /О/, /А/.

Существенным образом реконструирована и морфологическая система индоевропейского языка. По крайней мере, у О. Семереньи описаны морфологические категории индоевропейских существительных, прилагательных, местоимений, числительных и глаголов. Так, он указывает, что в данном языке, очевидно, первоначально было два рода – мужеско/женский и средний (С. 168). Этим объясняется совпадение форм мужского и женского рода, например, в латинском: pater (отец ) = mater (мать ). О. Семереньи также утверждает, что индоевропейский язык имел три числа – единственное, множественное и двойственное, восемь падежей – номинатив, вокатив, аккузатив, генитив, аблатив, датив, локатив и инструменталис (они сохранились в санскрите, в других же языках их число сократилось: в старо-славянском – 7, латинском – 6, греческом – 5). Вот какие, например, падежные окончания имелись в индоевропейском в единственном числе: ном. – S , вок. – нуль, акк. – М и т. д. (С. 170). Подробно описана у О. Семереньи система индоевропейских глагольных форм по времени.

Конечно, далеко не всё внушает доверие в компаративистике. Так, с трудом верится, что большинство существительных, прилагательных и глаголов в индоевропейском языке имели трёхморфемную структуру: корень + суффикс + окончание. Но именно такое утверждение мы находим во «Введении в германскую филологию» (С. 41).

Что касается восстановления индоевропейской лексики, то современные компаративисты здесь следуют заветам А. Мейе, который считал задачу восстановления фонетического облика индоевропейских слов неосуществимой. Вот почему на месте индоевропейского слова мы обычно находим лишь перечень слов из ряда индоевропейских языков, восходящих к невосстановленной индоевропейской праформе. Так, германисты, например, могут привести такие примеры:

нем. zwei "два" – нидерл. twee, англ. two, дат. to, норв. to, др. – исл. tveir, гот. twai;

нем. zehn "десять" – нидерл. tien, англ. ten, дат. ti, швед, tio, др. – исл. tiu, гот. taihun;

нем. Zunge "язык" – нидерл. tong, англ. tongue, швед, tunga, норв. tunge, др. – исл. tunga, гот. tuggo.

Введение

языкознание исторический познание

Положение об исторической изменчивости языка является сейчас одной из прописных истин языкознания, хотя истина эта стала достоянием науки сравнительно недавно - с конца XVIII - начала XIX века.

Сравнительно-историческое языкознание - область языкознания, объектом которой являются родственные, т.е. генетически связанные языки. В сравнительно-историческом языкознании речь идет об установлении соотношений между родственными языками и описании их эволюции во времени и пространстве; сравнительно-историческое языкознание пользуется как основным инструментом исследования сравнительно-историческим методом; наиболее общая форма исследований - сравнительно-исторические грамматики и этимологические словари (лексика) .

Сравнительно-историческое языкознание противостоит описательному, или синхроническому, языкознанию, нормативному и общему языкознанию. Вместе с тем сравнительно-историческое языкознание связано как с описательным языкознанием, так и с общим языкознанием взаимовлияниями в целом ряде вопросов.

Целью данной работы является исследование родства языков в языкознании и сравнительно-исторического метода.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач:

изучить понятие языкового родства в языкознании;

выявить материальное сходство и родство языков;

описать сущность сравнительно-исторического метода;

сформулировать особенности формирования сравнительно - исторического языкознания в XIX веке.

Методы исследования: анализ литературы, сравнительно-исторический метод.

Структурно работа представлена введением, двумя главами, заключением и списком литературы.


1. Историзм и языковое родство


1.1 Понятие языкового родства


Ключевым понятием для сравнительно-исторического языкознания является понятие языкового родства - без него невозможна генетическая классификация языков и почти никакие исследования в области языковой истории.

Согласно определению, данному классиком компаративистики Антуаном Мейе, «два языка называются родственными, когда они оба являются результатом двух различных эволюций одного и того же языка, бывшего в употреблении раньше».

Из данного определения естественным образом вытекает концепция генеалогического древа и языковой дивергенции (т.е. распада единого языка-предка на языки-потомки) как основной модели исторического развития языка. Наиболее принята при этом модель генеалогического древа как классического одновершинного графа, в котором два и более узлов могут иметь единого предка, но никакой узел не может иметь более чем одного предка. Хотя эта модель и оспаривалась в ряде работ, она является наиболее общепризнанной, и абсолютное большинство лингвистических классификаций построено именно таким образом .

Делая утверждения о языковом родстве, исследователи часто апеллируют либо к интуитивной очевидности такового, либо вообще к неясному представлению о «сходстве».

Сходство каких-либо знаков двух или более языков может быть обусловлено различными причинами: случайным совпадением, заимствованием и, наконец, общим происхождением. Сходство, независимо возникшее в результате приспособления к одинаковым условиям, в лингвистике (в отличие от биологии) исключается, поскольку языковой знак произволен, т.е. означаемое связано с означающим лишь в силу традиции.

Для других языковых элементов это может быть не так. Например, сходство в артикуляции губных согласных в самых разных языках связано с общностью строения губ у представителей различных народов. Тенденция к тому, чтобы выражать грамматические значения лексическими средствами, нередко бывает обусловлена языковыми контактами: если грамматические системы контактирующих языков различаются настолько, что говорящие испытывают трудности при «переводе» с одной из них на другую, получают распространение модели, обходящие эти трудности за счет замены аффиксов отдельными словами.

По мнению С.А. Бурлака, С.А. Старостина, имеет смысл различать онтологический подход к языковому родству («родственные языки - это разные временные и пространственные варианты одной и той же непрерывной лингвистической традиции» [Шайкевич 1995, 198]) и гносеологический подход (т.е. доказательство языкового родства).

Продемонстрировать факт языкового родства, базируясь исключительно на онтологическом подходе, можно лишь в том случае, когда праязык исследуемых языков засвидетельствован письменными памятниками и удается четко проследить историю его развития в современный язык (языки). Но таких случаев известно не столь много. В большинстве случаев языковое наследование и родство нуждается в обосновании, а следовательно, необходимо процессуальное определение языкового родства .

Особую значимость вопрос о критериях языкового родства и методах его доказательства приобретает в макрокомпаративистике, т.е. при разработке гипотез о так называемом отдаленном родстве. Это связано с тем, что отдаленно родственные языки объективно находятся на гораздо более далеком расстоянии друг от друга, чем в семьях типа романской или даже индоевропейской. Сходство затемнено тысячелетиями независимого развития, и не является очевидным даже для специалистов.

Невнимание к методике доказательства языкового родства приводит к тому, что на практике проблема существования языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: реальность славянской семьи, индоевропейской семьи, картвельской семьи и т.д. признается не только славистами, индоевропеистами, картвелистами и т.д., поскольку подавляющее большинство специалистов в этих областях считают соответствующее родство доказанным. Существование алтайской семьи вызывает - в том числе у тех, кто не знаком с алтайским языковым материалом, - сомнения, поскольку не все специалисты по тюркским, монгольским и тунгусо-маньчжурским языкам согласны с тем, что алтайские языки родственны друг другу. В то же время, например, гораздо слабее разработанная гипотеза о единстве афразийских языков является фактически общепризнанной. В последнее время снова активизировались дебаты по поводу существования макросемей - прежде всего, так называемой ностратической семьи языков.

Идеи исторической изменчивости языка и языкового родства родились одновременно и настолько тесно связаны между собой, что можно сказать, что это две стороны одной медали, два разных аспекта одной и той же идеи.

Языковое родство является понятием лингвистическим, а не этническим. Оно не всегда определяется географической близостью. Языки внутри языковой семьи связаны общностью происхождения и исторического развития. Общность происхождения проявляется в едином источнике родственных языков. Так, романские языки возникли из латинского языка, русский, украинский и белорусский сформировались из древнерусского языка, а все славянские языки восходят к общеславянскому, или праславянскому, языку.

Языковое родство может быть непосредственным и опосредованным. Прямое родство проявляется между языками, входящими в состав одной группы. Например, такой тип родства обнаруживается между всеми славянскими языками, и особенно между восточнославянскими - русским, белорусским и украинским. Отношение между славянскими и романскими, германскими и др. группами индоевропейских языков представляют другой тип языкового родства - опосредованный .

При прямом типе родства в языках наблюдается легко обнаруживаемая общность. Например, лексика славянских языков демонстрирует их непосредственную близость: вода - русск. яз., вода - болг. яз., woda - польск. яз., glova - польск. яз., hlava - чешск. яз.

Если сравнить родство таких языков, как славянские и германские, то такого явного сходства мы не обнаружим. При сравнении мы должны учитывать, что не всегда большое сходство словаря может считаться доказательством родства языков, поскольку в него входят как исконные, так и заимствованные слова. Так, в японском языке 70% слов китайского происхождения. В связи с этим обычно сравниваются не все слова, а те, которые составляют наиболее древний словарный фонд. Это такие группы слов, как имена божеств, термины родства, названия частей тела, названия элементарных действий, местоимения, простые числительные и др .

Кроме общности лексического состава, при установлении родства языков достоверные материалы дают грамматика и фонетика. В индоевропейском языкознании и в тюркологии первым доказательством родства языков внутри семей было установление сходства аффиксов. Например, в словах латинского, литовского и готского языков наблюдается материальное сходство в аффиксе, имеющем одинаковое значение «субъекта»:лат.лит.гот.

Это материальное сходство не может быть случайным, поскольку грамматика принадлежит к наиболее закрытым, устойчивым сферам. Грамматические элементы /окончания, суффиксы/, грамматические категории не могут заимствоваться, за исключением тех случаев, когда аффиксы, имеющие словообразовательное значение, заимствуются вместе со словами. Фонетика также представляет факты, на основе которых можно сделать выводы о родстве языков. Однако не все фонетические совпадения оказываются свидетельствами родства. Например, совпадение греческого слова «3"? IOS (helios) - «солнце» и чувашского слова хевел - «солнце» оказывается случайным, поскольку оно единично и незакономерно. Для того, чтобы сделать заключение о фонетическом тождестве, необходимо опираться на закономерное соответствие между звуками. Закономерные соответствия между звуками могут не отражать их полного артикулярного и акустического сходства. Например, звуки [к] и [ч] не являются идентичными, однако они образуют соответствие между собой в славянских языках.

Сравните корневую морфему в словах лик - личный, река - речной, рука - ручной. Фонетические соответствия /в нашем примере - к - ч/ свидетельствуют о древних фонетических процессах, которые давно перестали действовать. Другим примером звуковых соответствий является английское t и немецкое z. Английское to, tide, toungue соответствует немецкому zu, zeit, zunge .

Таким образом, установление родства языков опирается на совокупность данных лексики, грамматики и фонетики. Родство языков проявляется в их систематическом материальном сходстве, т.е. в сходстве (точнее, в связанности закономерными звуковыми соответствиями) того материала, из которого (оставляя в стороне позднейшие заимствования) построены в этих языках экспоненты морфем и слов, тождественных или близких по значению.


1.2 Материальное сходство и родство языков


Если материальное сходство обнаруживается в одном-двух словах или корнях (незвукоподражательных, немеждометных и не восходящих к детскому лепету) или же в территориальное распространение языковых явлений как в диалектах одного языка, так и в родственных и неродственных географически смежных языках.

Ю.С. Маслов подчеркивает, что исследование черт структурного сходства независимо от их территориального распространения и, в частности, структурного сходства языков неродственных, географически далеких и исторически между собой не связанных составляет задачу типологического языковедения, или лингвистической типологии, - учения о типах языковой структуры. Лингвистическая типология может строиться на основе самых разных структурных признаков - фонологических, морфологических, синтаксических, семантических .

Для фонологической типологии самый существенный признак - характер основной фонологической единицы языка. Там, где в качестве такой единицы выступает фонема, мы говорим о языках «фонемного строя» (к этому типу принадлежит большинство языков мира). Там же, где основной фонологической единицей оказывается слог (силлабема) или финаль и инициаль слога, мы говорим о языках «слогового строя».

Другая важная черта - просодическая характеристика слога и слова: тональные, или политонические, языки противопоставляются монотоническим, языки со свободным словесным ударением - языкам с разными типами фиксированного и палуфиксированного ударения и таким, в которых словесного ударения практически нет или оно является лишь потенциальным. Далее языки различаются по использованию тех или иных дифференциальных фонологических признаков: «слоговые» языки - по характеру инициалей и финалей слога, а «фонемные» - по степени разработанности и богатства фонемного инвентаря и специально репертуара гласных и согласных фонем и по относительной частоте употребления тех и других в тексте.

Примером языков с богатой системой гласных могут служить французский (16 гласных и 20 согласных фонем), а также английский, немецкий, шведский; примером языков, в системе которых мало гласных, - русский (6 гласных и 35 согласных), польский, арабский. В большинстве языков согласные преобладают над гласными в потоке речи, однако есть языки с обратным соотношением.

Наиболее разработанной является морфологическая типология, учитывающая ряд признаков. Из них самыми важными являются: 1) общая степень сложности морфологической структуры слова и 2) типы грамматических морфем, используемых в данном языке, в частности в качестве аффиксов. Оба признака фактически фигурируют уже в типологических построениях XIX в., а в современном языковедении их принято выражать количественными показателями, так называемыми типологическими индексами. Метод индексов был предложен американским лингвистом Дж. Гринбергом, а затем усовершенствован в трудах ученых разных стран .

Общая степень сложности морфологической структуры слова может быть выражена количеством морфов, приходящимся в среднем на одну словоформу. Это так называемый индекс синтетичности, вычисляемый по формуле, W M где M - количество морфов в отрезке текста на данном языке, a W (от англ. word) - количество речевых слов (словоупотреблений) в этом же отрезке. Для подсчета нужно брать естественные и более или менее типичные тексты на соответствующем языке (обычно берутся тексты длиной не менее 100 словоупотреблений). Теоретически мыслимым нижним пределом для индекса синтетичности является 1: при такой величине индекса количество морфов равно количеству словоупотреблений, т.е. каждая словоформа является одноморфемной. В действительности нет ни одного языка, в котором каждое слово всегда совпадало бы с морфемой, поэтому при достаточной длине текста величина индекса синтетичности всегда будет выше единицы. Наиболее низкую величину Гринберг получил для вьетнамского: 1,06 (т.е. на 100 слов 106 морфов).

Для английского он получил цифру 1,68, для санскрита - 2,59, для одного из эскимосских языков - 3,72. Для русского языка, по подсчетам разных авторов, получены цифры от 2,33 до 2,45. Языки с величиной индекса ниже 2 (помимо вьетнамского и английского, китайский, персидский, итальянский, немецкий, датский и др.) называют аналитическими, с величиной индекса от 2 до 3 (помимо русского и санскрита, древнегреческий, латынь, литовский, старославянский, чешский, польский, якутский, суахили и др.) - синтетическими и с величиной индекса выше 3 (помимо эскимосских, некоторые другие палеоазиатские, америндейские, некоторые кавказские языки) - полисинтетическими .

Ю.С. Маслов отмечает, что с качественной стороны аналитические языки характеризуются тенденцией к раздельному (аналитическому) выражению лексических и грамматических значений: лексические значения выражаются знаменательными словами, чаще всего не содержащими в себе никаких грамматических морфем, а грамматические значения - главным образом служебными словами и порядком слов. В ряде аналитических языков сильно развиты тоновые противопоставления. Аффиксы используются в малой степени, а в некоторых аналитических языках, так называемых изолирующих (вьетнамском, кхмерском, древнекитайском), их почти вовсе нет. Встречающиеся в этих языках неодноморфемные слова, как правило, являются сложными (обычно двухкорневыми). Поскольку знаменательное слово почти никогда не несет здесь в самом себе никаких показателей синтаксической связи с другими словами в предложении, оно оказывается как бы изолированным (откуда название «изолирующие») .

Некоторые лингвисты, подчеркивая роль порядка слов в изолирующих языках, называют их «позиционными». Синтетические языки с качественной стороны характеризуются тенденцией к синтезированию, объединению в рамках одной словоформы лексической (иногда ряда лексических) и одной или нескольких грамматических морфем. Эти языки, следовательно, довольно широко пользуются аффиксами. В еще большей мере нанизывание в одном слове ряда аффиксов типично для полисинтетических языков. Общее обозначение для обеих групп - аффиксальные языки. Для всех этих языков характерно высокое развитие формообразования, наличие богато разветвленных, сложных формообразовательных парадигм, построенных как ряды синтетических (иногда отчасти и аналитических) форм. В некоторых полисинтетических языках, кроме того, в более или менее широких масштабах используется инкорпорация. По этому признаку, характеризующему уже не столько структуру слова, сколько структуру синтаксических единиц, подобные языки называют «инкорпорирующими» .

Синтетические и полисинтетические языки разбивают на группы и по признаку преимущественного использования различных типов аффиксальных морфем. Так, разным является в разных языках удельный вес словообразовательных и формообразовательных аффиксов. Разными являются и позиционные характеристики аффиксов. Есть языки, для которых типичны префиксы (например, языки банту), такие, в которых преобладают постфиксы (тюркские, большинство финно-угорских). Все эти различия могут быть выражены соответствующими индексами (например, указывающими количество морфов данного позиционного или функционального класса, разделенное на количество словоупотреблений в том же тексте). В рамках аффиксации, прежде всего формообразовательной, различают две противоположные тенденции - флективную (характеризующуюся наличием окончаний), или фузионную («сплавливающую»), и агглютинативную («склеивающую»). Первая ярко представлена в русском и многих других индоевропейских языках (флективные языки), вторая - в финно-угорских, тюркских, грузинском, японском, корейском, суахили и др. (агглютинативные языки). Важнейшие различия между этими тенденциями сводятся к следующему:

Раньше, выделяя эту группу языков, их называли «аморфными», т.е. «бесформенными» (что неудачно, так как форма в языке не может быть сведена к аффиксации), или еще «корневыми»: их слова содержат «голые корни» или сочетания таких корней.

Флективная тенденция характеризуется постоянным совмещением в одном формообразовательном аффиксе нескольких значений, принадлежащих различным грамматическим категориям, закрепленностью аффикса за комплексом разнородных граммем. Так, в русских падежных окончаниях всегда совмещены значения падежа и числа, а у прилагательных - еще и рода. В глагольных окончаниях значение лица или (в прошедшем времени и сослагательном наклонении) рода совмещается со значением числа, а также времени и наклонения; в суффиксах причастий - значение залога со значением времени. Это явление мы назовем синтетосемией («сложнозначностью», ср. др.-греч. synthetos "составной, сложный") .

Синтетосемия особенно типична для окончаний. Агглютинативная тенденция, напротив, характеризуется гаплосемией («простозначностью», ср. др.-греч. haploos «простой"), закрепленностью каждого формообразовательного аффикса только за одной граммемой и отсюда - нанизыванием аффиксов для выражения сочетания разнородных граммем. Так, в турецк. dallarda "на ветках» постфикс - lar - выражает значение множественного числа, а второй постфикс - da- - значение местного падежа (ср. местн. п. ед. ч. dalda "на ветке", где число выражено нулевым аффиксом, а падеж - тем же постфиксом - da, и другие падежи множественного числа, где после - lar - стоят иные падежные постфиксы, например дат. п. dallara " веткам "). Гаплосемичные формообразовательные аффиксы агглютинативных языков обычно не называют «окончаниями». Иногда их обозначают термином «прилепы».

Флективная тенденция характеризуется омосемией формообразовательных аффиксов, наличием ряда параллельных аффиксов для передачи одного и того же значения или комплекса значений. И эта особенность, прежде всего касается окончаний, отчасти также и. суффиксов. Соответственно многообразию параллельных аффиксов в рамках одной части речи выделяются формальные разряды - деклинационные и конъюгационные классы и подклассы .

Синтетосемию можно также назвать «одновременной многозначностью», отграничивая ее уточнением «одновременная» от обычной полисемии, т.е. от сменности (варьирования) значения.

Агглютинативная тенденция, напротив, характеризуется отсутствием омосемии формообразовательных аффиксов, стандартностью аффиксов, т.е. закрепленностью за каждой граммемой только одного монопольно обслуживающего ее аффикса, и соответственно отсутствием параллельных формальных разрядов, т.е. одинаковостью склонения всех существительных, одинаковостью спряжения всех глаголов, одинаковостью образования степеней сравнения у всех слов, способных их иметь, и т.д. Экспонентное варьирование аффиксов нередко имеет место, но оно носит совершенно регулярный характер в соответствии с законами фонемных чередований. Так, в турецком языке постфикс множественного числа - lar или (по законам «гармонии гласных») - ler оформляет множественное число всех без исключения существительных, а также 3-е л. мн. ч. местоимений и глаголов. Это монопольный (кроме двух первых лиц) показатель множественности. Подобным же образом постфикс местного падежа - da или (по законам «гармонии гласных» и ассимиляции согласных) - de, - ta, - te оформляет местный падеж всех существительных и местоимений. Такими же монопольными показателями являются здесь и постфиксы всех других падежей.

Флективная тенденция характеризуется случаями взаимного наложения экспонентов морфем, явлениями переразложения, опрощения, поглощения целых морфем или отдельных частей их сегментных экспонентов соседними морфемами, а также широким использованием чередований в качестве «симульфиксов». К приведенным выше примерам прибавим здесь такие, которые иллюстрируют поглощение формообразовательных аффиксов: доисторические славянские формы * leg-ti и * pek-ti превратились в лечь, печь, где аффикс инфинитива поглощен корнем, но одновременно вызывает в его последнем согласном историческое чередование; окончания русских прилагательных образовались из сочетаний именного падежного окончания и местоимения в том же падеже (белого < бeла e го и т.д.). Агглютинативная тенденция, напротив, характеризуется четкостью границ морфемных сегментов, для нее малотипичны явления опрощения и переразложения, как и использование «симульфиксов» .

Наблюдается различие в использовании нулевых аффиксов: в языках, в которых преобладает флективная тенденция, нулевые аффиксы используются как в семантически исходных формах (например, в русском языке в им. п. ед. ч.), так и в формах семантически вторичных (например, в род. п. мн. ч. вроде рук, сапог); в языках, где сильна агглютинативная тенденция, нулевые аффиксы обычно встречаются только в семантически исходных формах, для таких форм наиболее типичными показателями являются именно нулевые аффиксы.

Основа слова или группы форм в языках флективного типа часто несамостоятельна, т.е. не может быть употреблена в качестве одной из словоформ этого слова. Таково, например, положение многих глагольных основ в русском языке: виде-, терпе-, зва-, бушева- и т.д. не существуют как словоформы. В агглютинативных языках основа без аффиксов представляет собой нормальный тип слова и обычно выступает как семантически исходная словоформа; создается впечатление, что аффиксы косвенных форм присоединяются здесь не к основе, а прямо к исходной словоформе. Ср. турецк. dal «ветка» и формы dalda, dallarda и др .

В результате всех перечисленных особенностей в агглютинативных языках не только формообразующие основы слов, но и аффиксы - «прилепы», используемые в каждой словоформе, оказываются значительно более самостоятельными и психологически более «весомыми» языковыми элементами, чем в языках флективных. Нередко элементы флективной и агглютинативной тенденций совмещаются в строе одного языка. Так, в русском языке, в основном флективном, чертами агглютинативности обладает глагольный постфикс - ся/-сь: он гаплосемичен, т.е. каждый раз несет только одно значение (либо залоговое, либо значение непереходности), и присоединяется не к основе, а к готовой словоформе.

Синтаксическая типология языков разрабатывалась академиком И.И. Мещаниновым (1883-1967) и рядом других ученых у нас и за рубежом. Важнейшим типологическим признаком в области синтаксиса является оформление основных синтаксических связей - отношений между действием, действующим лицом и объектом действия. Оставляя в стороне инкорпорацию, выделяют три главных типа построения предложения: активный, эргативный и номинативный. Суть активного строя - в резком противопоставлении глаголов действия (динамических) и глаголов состояния (статических), суть эргативного строя - в столь же резком противопоставлении переходных и непереходных глаголов. Оба строя характеризуются в отличие от номинативного отсутствием единого грамматического оформления субъекта: в зависимости от характера глагола на субъект указывают разные ряды аффиксов в глаголе, да и сам субъект выражается разными падежами: падеж субъекта динамических (при активном) или только переходных (при эргативном строе) глаголов оформляется особым падежом (активным или эргативным), тогда как субъект глаголов других групп (статических или соответственно всех непереходных) ставится в том падеже, которым оформлен объект переходных глаголов. Активный строй предложения представлен в ряде америндейских языков, а в пережитках - ив языках других ареалов; эргативный строй - в кавказских языках, в баскском, в шумерском, древнетибетском, в ряде языков Австралии и Америки и в некоторых современных иранских и индийских языках .

Номинативный строй предложения (наиболее широко распространенный в языках мира) характеризуется одинаковостью оформления подлежащего, независимо от значения и формы глагола. Глагол в языках номинативного строя обычно не имеет полиперсонального спряжения, а если согласуется, то только с подлежащим, которое при наличии в данном языке изменения по падежам ставится в именительном падеже (номинативе).

Синтаксическая типология может строиться и на базе других признаков: языки со свободным порядком слов противопоставляются «позиционным»; языки с преобладанием препозиции прилагательного - языкам с преобладанием его постпозиции и т.д. .

Таким образом, многие структурно-типологические признаки оказываются-определенным образом взаимосвязанными. Так, установлено наличие определенной зависимости между фонологическим признаком - богатством фонемного инвентаря и средней длиной сегментной морфемы: одна величина обратно пропорциональна другой. Или чем шире используются в языке формообразовательные аффиксы, тем более свободным является в нем порядок слов.


2. Сравнительно-исторический метод в языкознании


2.1 Сущность сравнительно-исторического метода


При установлении исторического тождества языков применяется сравнительно - исторический метод. Сравнительно-исторический метод основан на сравнении родственных морфем с целью реконструкции древнейшего прототипа, праформы. Сравнительно-исторический метод применяется только по отношению к родственным языкам, поскольку он используется при решении специфических задач.

Во-первых, с помощью этого метода реконструируются отдельные аффиксы или корни или просматривается история отдельных звуков и слов. Во-вторых, реконструкции подвергаются отдельные ярусы языка - фонетический, грамматический.

Реконструируя (воссоздавая) те или иные формы (слова, морфемы), лингвисты пытаются восстановить предшествующие праформы, являющиеся общими для языков, связанных узами родства. В том случае, если анализу подвергаются языки неродственные, реконструкция праформ невозможна .

Обычно реконструируются те состояния языка, которые не зафиксированы памятниками письменности, поэтому реконструируемые явления относятся к разделу гипотетических, предполагаемых фактов. Иногда предполагаемые факты обретают реальность. Так, Ф. де Соссюр на основе применения сравнительно-исторического метода доказал происхождение индоевропейских долгих гласных *?, *Х, *Г из сочетаний кратких гласных с «сонантическими коэффициентами». Первоначально следов этих «коэффициентов» ни в одном из известных в то время индоевропейских языков не сохранилось. Однако через полвека был расшифрован клинописный хетстский язык, в котором и были обнаружены реконструированные Соссюром сочетания.

Результатом реконструкции является не только воссоздание отдельных фрагментов на разных языковых уровнях, но и воссоздание общего праязыка /языка - основы/. Праязык - это центральное понятие при определении родства языков, поскольку именно язык-основа является тем языком, из которого произошла группа родственных языков. Например, все славянские языки восходят к одному праязыку - общеславянскому, а все романские - к прароманскому .

Отдельные праязыки можно возвести к другим праязыкам. Так, прароманские и общеславянская праосновы восходят к общему для них языку - индоевропейскому. Создается иерархия праязыков, которая отражается в генеалогической классификации.

Таким образом, путем применения сравнительно-исторического анализа воссоздается эволюционный путь живых индоевропейских языков.

Первой печатной работой на эту тему была книга Г. Постеллуса «О родстве языков» («De affinitatae linguaram», 1538), в которой доказывалось происхождение всех языков из древнееврейского; новой здесь была попытка обосновать это априорное положение фактами реальных языков.

Итальянский путешественник Ф. Сассети, живший в Индии в 80-х годах XVI века, познакомился с санскритом - древнеиндийским литературным языком - и в своих «Письмах из Индии» высказал предположение о родстве санскрита с итальянским; в подтверждение этого предположения он привел такие соответствия: скр. dva - ит. due, скр. tri - ит. tre, скр. sarpa « змея» - ит. serpe.

Первая попытка установить группы родственных языков была предпринята И.Ю. Скалигером в труде «Рассуждение о европейских языках» («Diatriba de europeorum Unguis», 1610). Он выделил 11 не связанных между собой языковых групп: греческую, латинскую, тевтонскую, славянскую, эпиротскую (албанскую), ирландскую, кимрскую (британскую), татарскую, финскую, венгерскую и баскскую. Выделение шло путем сравнения слова Бог в разных языках; об отсутствии научной методики сравнения говорит то, что Скалигер не заметил сходства греч. Tzvc, и лат. deus, или, скорее, не смог объяснить фонетического различия этих, в сущности, тождественных слов.

Изолированность групп, выделенных Скалигером, опровергалась данными Ф. Сассети, а также литовским ученым М. Литуаном, который в 1615 г. привел список из ста литовских слов, родственных латинским .

В 1666 г. хорват Юрий Крижанич, долго живший в России, опубликовал «Грамматическое исследование о русском языке», в котором привел фонетические соответствия между славянскими языками и на этом основании сделал их классификацию .

Более широким охватом языков мира характеризуется классификация Г.В. Лейбница. Он выделил две семьи языков - арамейскую, то есть семитскую, и яфетическую, которую в свою очередь разделил на две группы: скифскую (финские, тюркские, славянские, монгольские) и кельтскую (остальные европейские языки).

В 1723 г. вышла книга голландского ученого Л. тен Кате «Введение в изучение благородной части нижненемецкого языка», в которой были подвергнуты сравнению готский, верхненемецкий, нижненемецкие - голландский, фламандский, а также древнеанглийский и исландский. Им впервые было установлено звуковое соответствие между германскими языками типа Water и Wasser: ниж.-нем. Water, гот. wato, др.-англ. water - верх.-нем. Wasser. Позднее это будет названо вторым верхненемецким передвижением согласных.

Немецкий филолог Ф. Руиг в 1747 г. доказывал родство литовского, латышского и прусского. В те же годы о родстве балтийских языков со славянскими говорил М.В. Ломоносов в приготовительных материалах к «Российской грамматике».

Много новых языковых соответствий установил основатель славянской филологии Йозеф Добровский в «Истории чешского языка и литературы»: греч. eiua - лат. hiems - рус. зима; греч. ypdco - рус. жрать; лат. granum - слав, зрьно; лат. тшса - рус. муха; лат. faba - рус. бобр; нем. Gold - слав, злато и др. Добровским было замечено также распределение звуков в славянских слогах: согласные стремятся к началу слога, а гласные - к концу; позднее это будет названо законом открытого слога.

Интерес к сравнительному изучению языков возрос после открытия санскрита, литературного языка древней Индии. Во 2-й половине XVIII века англичанами в Калькутте был основан институт восточных культур. В. Джонс, изучив санскрит, впервые сформулировал идею праязыка. Древние и новые языки, как мы их сейчас знаем, происходят из одного языка-источника, языка-предка. Эта гипотеза поставила сравнительное изучение языков на генеалогическую, или историческую, почву; сравнительное изучение языков превращалось в сравнительно-историческое. Ранняя смерть ученого, к сожалению, не позволила ему обосновать фактически свою гипотезу, эта задача выпала на долю других ученых .

Ф. Шлегель на примере древнеиранского (персидского) спряжения продемонстрировал научно верную методику сравнения: «…признаком первого лица является т; в латинском оно утрачено, а в индийском и греческом имеет более полную форму mi; от признака второго лица si в индийском и греческом сохраняется только i; признаком третьего лица является / или d, во множественном числе - nd, как в латинском и немецком; в греческом - и и vti в соответствии с более полными древними формами» .

Таким образом, различие устанавливается между тем, что в существе тождественно; иными словами, одна и та же сущность, в данном случае категория грамматического лица, сравнивается сама с собой, и устанавливаются различия этой сущности в форме ее выражения в разных языках.


2.2 Формирование сравнительно - исторического языкознания в XIX веке


Значение сравнительно-исторического метода для лингвистики велико, поскольку именно с разработкой этого метода связано становление языкознания как отдельной области научного познания. В его формировании участвовали как зарубежные, так и отечественные лингвисты .

В начале XIX в. независимо друг от друга разные ученые различных стран занялись выяснением родственных отношений языков в пределах той или иной семьи и достигли замечательных результатов.

Франц Бопп (1791-1867) прямо пошел от высказывания В. Джонза и исследовал сравнительным методом спряжение основных глаголов в санскрите, греческом, латинском и готском (1816), сопоставляя как корни, так и флексии, что было методологически особо важно, так как соответствия корней и слов для установления родства языков недостаточно; если же и материальное оформление флексий дает такой же надежный критерий звуковых соответствий, - что никак нельзя приписать заимствованию или случайности, так как система грамматических флексий, как правидо, не может быть заимствована, - то это служит гарантией верного понимания соотношений родственных языков.

Хотя Бопп и полагал в начале своей деятельности, что «праязыком» для индоевропейских языков был санскрит, и хотя он позднее пытался включить в родственный круг индоевропейских языков такие чуждые языки, как малайские и кавказские, но и своей первой работой, и позднее, привлекая данные иранских, славянских, балтийских языков и армянского языка, Бопп доказал на большом обследованном материале декларативный тезис В. Джонза и написал первую «Сравнительную грамматику индо-германских [индоевропейских] языков» (1833).

Иным путем шел опередивший Ф. Боппа датский ученый Расмус-Кристиан Раек (1787-1832). Раек всячески подчеркивал, что лексические соответствия между языками не являются надежными, гораздо важнее грамматические соответствия, ибо заимствования словоизменения, и в частности флексий, «никогда не бывает» .

Начав свое исследование с исландского языка, Раек сопоставил его прежде всего с другими «атлантическими» языками: гренландским, баскским, кельтскими - и отказал им в родстве (относительно кельтских Раек позднее переменил мнение). Затем Раек сопоставлял исландский язык (1-й круг) с ближайше родственным норвежским и получил 2-й круг; этот второй круг он сопоставил с другими скандинавскими (шведский, датский) языками (3-й круг), далее с другими германскими (4-й круг), и, наконец, германский круг он сопоставил с другими аналогичными «кругами» сравнивая в поисках «фракийского» (т.е. индоевропейского) круга, германские данные с показаниями греческого и латинского языков .

А. Мейе (1866-1936) характеризует следующим образом сравнение мыслей Ф. Боппа и Р. Раека: «Раек значительно уступает Боппу в том отношении, что не привлекает санскрита; но он указывает на исконное тождество сближаемых языков, не увлекаясь тщетными попытками объяснения первоначальных форм; он довольствуется, например, утверждением, что «каждое окончание исландского языка можно в более или менее ясном виде отыскать в греческом и в латинском», и в этом отношении его книга более научна и менее устарела, чем сочинения Боппа».

Третьим основоположником сравнительного метода в языковедении был А. X. Востоков (1781-1864). Востоков первый указал на необходимость сопоставления данных, заключающихся в памятниках мертвых языков, с фактами живых языков и диалектов, что позднее стало обязательным условием работы языковедов в сравнительно-историческом плане. Это было новым словом в становлении и развитии сравнительно-исторического метода .

Кроме: того, А.Х. Востоков на материале славянских языков показал, что представляют собой звуковые соответствия родственных языков, такие, например, как судьба сочетаний tj, dj в славянских языках (ср. старославянское св-нфл, болгарское свещ [свэшт], сербохорватское ceeha, чешское svice, польское swieca, русское свеча - из общеславянского *svitja; и старославянское л\еждд, болгарское межда, сербохорватское Mefya, чешское mez, польское miedza, русское межа - из общеславянского *medja), соответствия русским полногласным формам типа город, голова (ср. старославянское грйдт», болгарское град, сербохорватское град, чешское hrad - замок, кремль, польское grod - из общеславянского *gordu; и старославянское «глава», болгарское глава, сербохорватское глава, чешское hlava, польское gtowa - из общеславянского *golva и т.п.), а также и метод реконструкции архетипов или праформ, т.е. исходных форм, не засвидетельствованных письменными памятниками. Трудами этих ученых сравнительный метод в языкознании был не только декларирован, но и показан в его методике и технике.

Большие заслуги в уточнении и укреплении этого метода на большом сравнительном материале индоевропейских языков принадлежат Августу-Фридриху Посту (1802-1887), давшему сравнительно-этимологические таблицы индоевропейских языков и подтвердившему важность анализа звуковых соответствий .

В это время отдельные ученые по-новому описывают факты отдельных родственных языковых групп и подгрупп.

Таковы работы Йоганна-Каспара Цейса (1806-1855) по кельтским языкам, Фридриха Дица (1794-1876) по романским языкам, Георга Курциуса (1820-1885) по греческому языку, Якоба Гримма (1785-1868) по германским языкам, и в частности по немецкому языку, Теодора Бенфея (1818-1881) по санскриту, Франтишка Миклошича (1818-1891) по славянским языкам, Августа Шлейхера (1821-1868) по балтийским языкам и по немецкому языку, Ф.И. Буслаева (1818-1897) по русскому языку.

Особое значение для проверки и утверждения сравнительно исторического метода имели работы романистической школы Ф Дица. Хотя применение метода сравнения и реконструкции архетипов стало обычным для сравнительных языковедов, но скептики недоумевали, не видя фактической проверки нового метода. Романистика принесла своими исследованиями эту проверку. Романо-латинские архетипы, восстановленные школой Ф. Дица, были подтверждены письменно зафиксированными фактами в публикациях вульгарной (народной) латыни - языка-родоначальника романских языков.

Таким образом, реконструкция данных, полученных сравнительно-историческим методом, была доказана фактически.

Если в первой трети XIX в. ученые, развивавшие сравнительный метод, как правило, исходили из идеалистических романтических предпосылок (братья Фридрих и Август-Вильгельм Шле-гели, Якоб Гримм, Вильгельм Гумбольдт), то к середине века ведущим направлением становится естественнонаучный материализм.

Под пером крупнейшего лингвиста 50-60-х гг. XIX в., натуралиста и дарвиниста Августа Шлейхера (1821-1868) аллегорические и метафорические выражения романтиков: «организм языка», «юность, зрелость и упадок языка», «семья родственных языков» - приобретают прямое значение .

По мнению Шлейхера, языки - это такие же естественные организмы, как растения и животные, они рождаются, растут и умирают, они имеют такую же родословную и генеалогию, как и все живые существа. По Шлейхеру, языки не развиваются, а именно растут, подчиняясь законам природы .

Исходя из мысли, что «жизнь языка ничем существенным не отличается от жизни всех прочих живых организмов - растений и животных», Шлейхер создает свою теорию «родословного древа», где и общий ствол, и каждая ветвь делятся всегда пополам, и возводит языки к своему первоистоку - праязыку, «первичному у», в котором должна господствовать симметрия, регулярность, и весь он должен быть простым.

«Младограмматики» - так называли себя ученики Шлейхера, противопоставили себя «старограмматикам», представителям поколения Шлейхера, и прежде всего отреклись от натуралистической догмы («язык - естественный организм»), которую исповедовали их учителя.

Младограмматики (Пауль, Остгофф, Бругманн, Лескин и другие) не были ни романтиками, ни натуралистами, но опирались в своем «безверии в философию» на позитивизм Огюста Конта и на ассоциативную психологию Гербарта. В этой школе был провозглашен лозунг, что фонетические законы действуют не везде и всегда одинаково (как думал Шлейхер), а в пределах данного языка (или диалекта) и в определенную эпоху.

Работы К. Вернера (1846-1896) показали, что отклонения и исключения фонетических законов сами обязаны действию иных фонетических законов. Поэтому, как говорил К. Вернер, «должно существовать, так сказать, правило для неправильности, нужно только его открыть».

Кроме того (в работах Бодуэна де Куртенэ, Остгоффа и особенно в трудах Г. Пауля), бьио показано, что аналогия - такая же закономерность в развитии языков, как и фонетические законы. Работы по реконструкции архетипов Ф.Ф. Фортунатова и Ф. де Соссюра еще раз показали научную силу сравнительно-исторического метода .

Все эти работы опирались на сопоставления различных морфем и форм индоевропейских языков. Особенное внимание уделено было строению индоевропейских корней, которые в эпоху Шлейхера в соответствии с индийской теорией «подъемов» рассматривали в трех видах: нормальном, например vid, в первой ступени подъема - (guna) ved и во второй ступени подъема (vrddhi) vayd, как систему усложнения простого первичного корня. В свете новых открытий в области вокализма и консонантизма индоевропейских языков, имеющихся соответствий и расхождений в звуковом оформлении тех же корней в разных группах индоевропейских языков и в отдельных языках, а также с учетом условий ударения и могущих быть звуковых изменений вопрос об индоевропейских корнях был поставлен иначе: лер-вичным брали наиболее полный вид корня, состоявший из согласных и дифтонгического сочетания (слоговая гласная плюс i, и, п, т, г, I); благодаря редукции (что связано с акцентологией) могли возникать и ослабленные варианты корня на 1-й ступени: /, и, п, т, г, /без гласной, и далее, на 2-й ступени: ноль вместо /, и или п, т., г, I неслоговые .

Ф. де Соссюр в своей работе «Memoire sur le systeme primitif des voyelles dans les langues indoeuropeennes», 1879 года, исследуя различные соответствия в чередованиях корневых гласных индоевропейских языков, пришел к выводу, что и э могло быть неслоговым элементом дифтонгов, а в случае полной редукции слогового элемента могло становиться слоговым. Но так как такого рода «сонантические коэффициенты» давали в разных индоевропейских языках то ё, то а, то о, следовало предположить, что и сами «шва» имели различный вид: з, з2, э у Сам Соссюр всех выводов не сделал, но предположил, что «алгебраически» выраженным «сонантическим коэффициентам» A и О соответствовали когда-то недоступные прямо по реконструкции звуковые элементы, «арифметическое» разъяснение которых пока невозможно.

После подтверждения текстами вульгарной латыни романских реконструкций в эпоху Ф. Дица это было второе торжество сравнительно-исторического метода, связанное с прямым предвидением, так как после расшифровки в XX в. хеттских клинописных памятников оказалось, что в исчезнувшем к первому тысячелетию до н.э. хеттском (неситском) языке эти «звуковые элементы» сохранились и они определяются как «ларингальные», обозначаемые h, причем в других индоевропейских языках сочетание he давало ё, ho давало б, a eh > ё, oh > о/а, откуда имеем чередование долгих гласных в корнях. В науке этот комплекс идей известен как «ларингальная гипотеза». Количество исчезнувших «ларингальных» различные ученые подсчитывают по-разному.

Для сравнительных языковедов конца XIX-начала XX в. «праязык» постепенно делается не искомым, а лишь техническим средством изучения реально существующих языков, что отчетливо сформулировано у ученика Ф. де Соссюра и младограмматиков - Антуана Мейе (1866-1936) .

Таким образом, результаты почти двухсотлетних исследований языков методом сравнительно-исторического языкознания подытоживаются в схеме генеалогической классификации языков. Одни семьи, более изученные, изложены детальнее, другие же семьи, менее известные, даны в виде более сухих перечней. Семьи языков разделяются на ветви, группы, подгруппы, подподгруппы родственных языков. Каждая ступень дробления объединяет более близкие языки по сравнению с предшествующей, более общей. Так, языки восточнославянские обнаруживают большую близость, чем вообще славянские, а славянские - большую близость, чем индоевропейские. При перечне языков в пределах группы и групп в пределах семьи сначала перечисляются языки живые, а затем уже мертвые.


Заключение


Итак, генеалогическая классификация опирается на отношения родства. Отношения родства связаны с общностью происхождения. Общность происхождения проявляется в едином источнике родственных слов - в праязыке. Существует иерархия праязыков. Языковое родство может быть прямым /непосредственным/ и опосредованным.

Генеалогическая классификация строится на учете как прямого, так опосредованного типа родства языков. Отношения родства проявляются в материальном тождестве звуков, морфем, слов.

При историческом изучении языков применяется сравнительно - исторический анализ. Сравнительно - исторический метод основан на сравнении родственных языков. Сравнение проводится с целью реконструкции древнейшего прототипа, и праформы. Реконструируемые явления относятся к разряду гипотетических. Воссоздаются не только отдельные фрагменты но и праязыки. Сравнительно - исторический метод разрабатывался как зарубежными, так и отечественными лингвистами.

Установление родства языков опирается на совокупность данных лексики, грамматики и фонетики. Родство языков проявляется в их систематическом материальном сходстве, т.е. в сходстве (точнее, в связанности закономерными звуковыми соответствиями) того материала, из которого (оставляя в стороне позднейшие заимствования) построены в этих языках экспоненты морфем и слов, тождественных или близких по значению.

Многие структурно-типологические признаки оказываются определенным образом взаимосвязанными. Так, установлено наличие определенной зависимости между фонологическим признаком - богатством фонемного инвентаря и средней длиной сегментной морфемы: одна величина обратно пропорциональна другой. Или чем шире используются в языке формообразовательные аффиксы, тем более свободным является в нем порядок слов.

Различие устанавливается между тем, что в существе тождественно; иными словами, одна и та же сущность, в данном случае категория грамматического лица, сравнивается сама с собой, и устанавливаются различия этой сущности в форме ее выражения в разных языках.

Таким образом, результаты почти двухсотлетних исследований языков методом сравнительно-исторического языкознания подытоживаются в схеме генеалогической классификации языков. Одни семьи, более изученные, изложены детальнее, другие же семьи, менее известные, даны в виде более сухих перечней. Семьи языков разделяются на ветви, группы, подгруппы, подподгруппы родственных языков.


Список литературы


1.Бурлак С.А., Старостин С.А. Сравнительно-историческое языкознание. - М.: Амалтея, 2004. - 284 с.

2.Вендина Т.И. Введение в языкознание. - М.: Высшая школа, 2002. - 288 с.

.Головин Б.Н. Введение в языкознание. - М., 1983. - 312 с.

.Зенков Г.С., Сапожникова И.А. Введение в языкознание. - М.: Академия, 2003. - 218 с.

.Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. - М., 1990. - 688 с.

.Камчатнов А.М., Николина Н.А. Введение в языкознание. - М.: Флинта: Наука, 1999. - 232 с.

.Кодухов В.И. Введение в языкознание. - М.: Просвещение, 1987. -291 с.

.Кочергина В.А. Введение в языкознание. - М.: Гаудеамус: Академический Проект, 2004. - 271 с.

.Маслов Ю.С. Введение в языкознание. - М.: Академия, 2005. - 304 с.

.Откупщиков Ю.В. К истокам слова: рассказы о науке этимологии. - СПб.: Авалон: Азбука-классика, 2009. - 352 с.

.Реформатский А.А. Введение в языкознание. - М.: Аспект-пресс, 2007. - 536 с.

.Рождественский Ю.В. Введение в языкознание. - М.: Academia, 2005. - 336 с.

.Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. - М.: Прогресс, 1980. - 407 с.

.Хроленко А.Т., Бондалетов В.Д. Теория языка. - М.: Флинта, 2008. - 510 с.

.Широков О.С. Введение в языкознание. - М: Изд-во МГУ, 1985. - 264 с.


Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

МЕТОДЫ В ЛИНГВИСТИКЕ

Современное языкознание представляет собой комплекс лингвистических наук, изучающих разные стороны языковой системы и нормы, а также их функционирование и развитие. Создать универсальный метод в изучении лингвистики не удалось. Лингвистическая методология представляет собой совокупность научно-исследовательских аспектов и методов исследования. Лингвистические методы и приемы исследования можно классифицировать по их типичности для определенного лингвистического направления или школы и по направленности на разные стороны языка. Однако это не различные лингвистические методы и приемы исследования, а разные методики анализа и описания, степень их выраженности, формализованности и значимости в теории и практике лингвистической работы.

При другой классификации речь идет о приемах и методике фонетического и фонологического, морфологического и синтаксического, словообразовательного, лексикологического и фразеологического анализа. Хотя всегда применяются общенаучные приемы исследования: наблюдение, экспериментирование, моделирование, классификация и т.д., они специализируются в зависимости от особенностей изучаемых объектов. Но в итоге основными лингвистическими методами-аспектами являются описательный, сравнительный и нормативно-стилистический методы. Каждый из них характеризуется своими принципами и задачами.

Описательный метод. Описательный метод – самый старый и в то же время современный метод лингвистики. Описательный метод – система исследовательских приемов, применяемых для характеристики явлений языка на данном этапе его развития; это метод синхронного анализа. Методика описательного изучения языка должна ориентироваться на язык как структурное и социальное целое и четко определить те единицы и явления, которые являются предметом специального изучения. Методы лингвистического анализа классифицируют по разным основаниям (например, по способу описания и по соотношению единиц языка и единиц анализа).

Категориальный анализ состоит в том, что выделенные единицы объединяются в группы, анализируется структура этих групп и каждая единица рассматривается как часть определенной категории.

Дискретный анализ состоит в том, что в структурной единице выделяются мельчайшие, далее неделимые, предельные признаки, которые и анализируются как таковые. Признаки единиц и их категории свойственны языку и отражаются в лингвистике как науке о языке.

Компонентный анализ исходит из того, что единицами анализа являются части или элементы языковой единицы – номинативно-коммуникативной и структурной. Примером компонентного анализа являются толкования слов.

Контекстный анализ – здесь единицами анализа выступают речевые или языковые единицы. В языкознании применяется методика контекстного анализа, при которой единица языка анализируется в составе речевого образования – контекста.

Сравнительный метод. Сравнение как научный прием очень широко используется при экспериментальном и теоретическом познании, в том числе и в лингвистике. При помощи сравнения устанавливаются общие и специфические черты сходных явлений одного или разных языков. Поэтому сравнение как общенаучная операция мышления присутствует во всех методах лингвистического анализа.

В методике лингвистических исследований выделяют внутриязыковое и межъязыковое сравнение. При внутриязыковом сравнении изучаются категории и явления одного и того же языка, при межъязыковом сравнении – разных языков. Межъязыковое сравнение оформилось в систему специальных приемов исследования – сравнительно-исторический метод. Он основывается на факте наличия родственных языков.

На сравнении языков основаны два вида сравнительного метода – сравнительно-исторический и сравнительно-сопоставительный, которые отличаются по целям, задачам, по материалу исследования и границам применения, по приемам и методике научного анализа. Сравнительно-исторический метод, в свою очередь, делится на собственно сравнительно-исторический и историко-сравнительный методы.

Сравнительно-исторический метод – выяснение происхождения языка, происхождения его единиц и их взаимоотношения с другими языками, происходящими из общего языка-основы, основывается на понятии генетической общности и наличии семей и групп родственных языков. Данный метод является системой исследовательских приемов и методик анализа, используемых при изучении родственных языков для обнаружения закономерностей развития их структуры, начиная от восстанавливаемых древнейших звуков и форм. При сравнительно-историческом изучении наблюдаемые факты извлекаются из всех родственных языков – живых и мертвых, литературно-письменных и разговорно-диалектных, а также обязателен учет степени родства языков: при сравнении идут от близкородственных языков к языкам других родственных групп. Важнейшими приемами этого метода являются: 1) установление генетического тождества сопоставляемых значащих единиц и звуков и отграничение фактов заимствования и субстрата; 2) реконструкция древнейшей формы; 3) установление абсолютной и относительной хронологии.

Историко-сравнительный метод позволяет устанавливать относительную хронологию и является методом исторического изучения языка. Данный метод – это система приемов и методики анализа, используемые при изучении исторического развития отдельного языка в целом, выявления его внутренних и внешних закономерностей. Принцип метода – установление исторического тождества и различие форм и звуков языка. Важнейшие приемы: приемы внутренней реконструкции и хронологизации, культурно-исторической интерпретации, прием текстологии.

Сопоставительный метод. В данном случае в отличие от двух ранее перечисленных, исторический аспект не играет никакой роли: сопоставляться могут как родственные, так и неродственные языки. Сопоставительное изучение языков привело к созданию двуязычных словарей и всеобщей грамматики. Сопоставительный метод – это система приемов и методики анализа, используемая для выявления общего и особенного в сравниваемых языках, выяснение сходства и различия языков в связи с культурными контактами. Основные приемы сопоставительного изучения языков:

    установление основания сопоставления – это определение предмета сопоставления, его характера, типов сопоставительного сходства и различия: 1) прием языкового сопоставления состоит в том, что основой сопоставления выступает какой-то один язык; 2) прием признакового сопоставления – основанием сопоставления избирается какое-либо явление определенного языка, признаки этого явления;

    сопоставительная интерпретация – осуществляется при помощи методики параллельного изучения, структурной интерпретации, в том числе типологической характеристики, и стилистической интерпретации. Важным моментом сопоставительного изучения языков является определение принципов и методики интерпретации сравниваемого материала двух или нескольких языков;

    типологическая характеристика – выяснение принципов соединения мысли и материала речи в языковой форме.